|
 Александр Дронов (музыкант) «Я с
одинаковой ответственностью отношусь и к сольному творчеству, и когда работаю
в коллективе. Мне ставят задачу и говорят, что хотели бы то-то и то-то
услышать, в соответствии с собственным музыкальным багажом. Мне одинаково всё
интересно, работается хорошо. Это стимулирует, когда ты начинаешь что-то
делать для группы. И потом ты и про своё творчество не забываешь, происходит
активизация на какие-то идеи. Писатель – это тот, кто пишет. И композитор
тоже, соответственно. Не надо ждать вдохновения, а садиться и работать...»
>>>
 Михаил Муромов (музыкант) «Нужны ударные
шлягеры. Например, «Ариадна» - ударная песня. А, допустим, песня «Улетай»
осталась как-то в стороне. А песня «Фристайл», в общем-то, хитовая. Даже
группа, которая у меня была, «Высший пилотаж», сейчас называется «Фристайл».
А в своё время они и не знали, что такой фристайл – сами они из Полтавы. Хочу
записать много музыки театра и кино: мною записано пять кинофильмов, 20 часов
музыки для театра, балеты. Слишком много наделал в своё время материала. У
меня есть пяток новых песен, но зачем они? Есть много песен, которые исполняю
со сцены просто под гитару. И они пользуются сумасшедшим успехом. Но всё
равно будут просить «Яблоки»... В одном городе мне с самого начала начали
кричать «Яблоки!». Я говорю: «Ну, хорошо». И начал петь подряд. Планировал
спеть шесть раз. Но после третьего раза стали говорить: «Ладно, хватит.
Спасибо»... >>>
 Вилли Токарев (музыкант) «Я вижу
контакт между мной и зрителями, вижу зрителей, которые не случайно на моем
концерте, они пришли слушать мои песни. Они уже подготовленные, знают мое
творчество. И когда они меня просят что–то исполнить, это так здорово! Песни,
написанные 25–30 лет назад, живут вместе со мной и моими поклонниками. Это
высшая награда для автора. Я получаю истинное удовольствие, проводя концерт!
Во–первых, вижу, что люди всё понимают. Они видят, правда не все, когда
человек поет «живым» звуком, а когда притворяется. И с этого момента сразу
возникает доверие друг к другу. Это самое главное. Психологическое
воздействие такое: тебе верят, ты доволен и они тоже. Это самое главное в
концерте…». >>>
 Вадим Усланов (музыкант): «Понимаю в
17-20 лет, когда всё горит, кипит и можно спать два часа в сутки. Ты
восстанавливаешься. А когда ты в серьёзном возрасте, и должен бегать, как мальчик,
не спать и мотаться по поездам и по самолётам? И в этот момент от тебя ждут
шедевра! Вот в чём дело. А шедевр – это эмоция, и она чем-то подпитывается. А
ты – уставший человек, который просто изметеленный, издёрганный. Система
устроена неправильно. Она не восполняет творческих сил. Но самое главное, что
это нельзя заставить полюбить. Нельзя заставить написать какое-то
произведение: ни силой, ни деньгами, ни чем. И это счастье. Это единственное,
что ведёт к возрождению всего».... >>>
 Татьяна Анциферова (музыкант): «Так как это
были пробные записи, думали: если никто не звонит, не говорит – значит, не
прошло. Потом выяснилось, что весной начались съёмки с этими песнями. Я была
не в курсе. А когда узнала, что засняты музыкальные фрагменты, спросила: «Как
же так? Ведь надо было переписать. Это же были пробные записи». – «Да,
пробные» – «А как же так? Вы не сообщили». – «Все сказали, что нормально
записано». Таким образом, эти записи и вошли в фильм. Я вообще никогда не
думала об этом. Приехали, познакомились с Зацепиным, записали – и всё.
Думала, что это жизненный фрагмент, который был и прошёл....». >>>
 Маша Макарова (музыкант): «Век живи, век
учись. Здесь вообще нет границ. Я только вижу, что происходит реально рост. Я
вижу себя 20, 10 лет назад и сейчас. Вроде, осталась тем же человеком: всё
абсолютно моё, при мне. Но движение вперёд существует. Это выражается в
радости к жизни, к тому, что гораздо меньше себя жалеешь, избавляешься от
этого чувства. От критики, от осуждения, от жалости к себе. Тут и работа со
своими мыслями, дисциплина мысли. Ты понимаешь, что мысль материальна, ты
формируешь всё сам. Как только ты начинаешь жаловаться – всё, начинается полный
кошмар. Чем больше мы начинаем изучать мир, в котором мы живём, тем сильнее
начинаем его любить, уважать, спинку выпрямлять, очищать голову и сердце...».
>>>
 Анатолий Алёшин (музыкант): «Не знаю, зачем
пошёл в Гнесинку. Как показала практика обучения, «Учёного учить – только
портить». За два месяца занятий потерял буквально всё, что имел. А к этому
моменту были «Весёлые ребята» и «Аракс» со всеми записями. Зачем я попёрся в
Гнесинку? Любопытство дурацкое. Получил диплом… Теперь могу сказать: «Я
закончил Гнесинское училище»…».
>>>
 Андрей Мисин (музыкант): «Всё дело в
том, что я отдаю себе отчёт в вокальных способностях тех людей, с кем мне
приходится работать. Никогда не даю песню, которую человек не сможет спеть. И
наоборот, даю самую вокальнейшую песню человеку, который умеет петь. А во мне
песни рождаются с завидным постоянством…». >>>
 Вячеслав Бутусов (музыкант): «Музыка – это,
действительно, эмоциональный язык. Он может воздействовать на любого
человека. Даже на того, который упорствует и очень сильно не хочет понимать
то, что ему говорят. Это такое орудие, газообразное. Оно проникнет,
независимо – хотим мы этого или нет.…». >>>
 Николай Арутюнов (музыкант): «Я гораздо
опытнее, чем раньше, и стараюсь сразу искать людей, которых не то чтобы не
интересовали деньги – таких нет, и меня они тоже интересуют, а которых,
во-первых, интересует музыка, которую мы играем. Есть такие люди, и их
меньшинство среди музыкантов». >>>
 Ирина Крутова (исполнитель романсов): «Этот опыт был
непростой. В конкурсе участвовала дважды и первый раз не совсем удачно. Это
меня повернуло в романсовую сторону. Сделала для себя определённые выводы,
углубилась в тему и поняла, что это очень интересный жанр. Не только
старинный, а и современный. Смотря что подразумевать под романсом. Советская
песня в большом своём множестве – романс, в ней есть чувства и т.д…». >>>
 Сергей Колесов (музыкант): «Любой конкурс
– стимул для работы. Это большой рост, и неважно, чем он заканчивается для
участников. Конечно, когда всё заканчивается победой, это приятно вдвойне. Но
даже если нет, то подготовка к конкурсу, тем более к такому большому, это
период, когда музыкант может прыгнуть выше готовы. Участник поставлен в очень
жёсткие рамки, когда он должен не просто выучить произведение, а сделать это
с творческим подходом. В обычных условиях очень сложно сделать такой скачок.
Это большой трамплин для творчества…». >>>
 Юрий Давыдов (музыкант): «У нас шансов
не было никаких. У нас был один шанс: то, что раньше мы считали недостатком,
превратить в наш главный козырь. У нас была специфика, которая тормозила
Тюменскую филармонию. Главным показателем и главной целью филармонии были
обслуживание северных строек – нефтяных, газовых и пр. А тогда это всё это
очень бурно развивалось. В этой ситуации нам это очень помогло. Был такой
великолепный человек в крупном главке, «Главтюменьгеология», Фарман
Курбанович Салманов, Герой Социалистического Труда, первооткрыватель
тюменской нефти, очень серьёзный человек. Я добился у него приёма, всё ему
рассказал. Он был уже с нами знаком, был на наших концертах. Фарман
Курбанович написал письмо от двухтысячного коллектива тюменских геологов,
которые обеспечивали бесперебойным существованием всю страну. «Мы требуем…»
По сути, это было требование «Руки прочь от «Зодчих»!» Герой Соцтруда и ещё
несколько влиятельных подписей…».
>>>
 Максим Дунаевский (музыкант): «Для меня, что
написать песню или мюзикльный номер, или музыку к фильму, или кантату,
которую недавно исполняли – «Радуйся солнцу» в День славянской культуры и
словесности, ежегодный праздник. Для меня это абсолютно идентичные вещи. Я
остаюсь самим собой и спокойно перехожу из жанра в жанр. Просто это вопрос,
как звёзды сошлись. Сегодня захотелось и понадобилось не только мне, а ещё и
кому-то – создать такую кантату, а завтра – кино, а послезавтра, возможно, –
симфонию. Хотя вряд ли. Чисто к абстрактному симфоническому жанру не очень
тяготею. Хотя, опять же, как сложатся звёзды…». >>>
 Вадим Мищук (музыкант): «Есть такое
понятие как терпение и уважение друг к другу. У нас, например, в «Песнях
нашего века» были руководители в своё время – Никитин и Берковский, и мы с
ними тоже спорили очень серьёзно, если мы были не согласны с кем-то. В конце
концов, мы приходили к общему знаменателю. И ругались, и расставались,
мирились – всё было. Споры носили обычно элемент творчества. Но было очень
тяжело. Особенно – запись первого диска, когда мы начинали притираться друг к
другу. И в конце концов образовалась большая семья. Было всё – и ругань, и
всё что угодно!…». >>>
 Крис Кельми (музыкант): «Главная
трудность для нашей группы состояла в том, что всё-таки до этого мы 10 лет
играли на рок-н-ролльных подмостках, играли громко, интенсивно, агрессивно,
чувствуя дыхание зала, который составлял единое целое. Зал – молодёжь, она
дышала рок-н-роллом, и было совершенно другое энергетическое состояние. А
спектакль «Юнона и Авось» был составлен всё-таки из различных палитр –
агрессии, лирики, любви и богоугодного. Слишком много было чего преодолеть и
почувствовать простой рок-группе, которая пришла на сцену театра. Поэтому
главной задачей стало научиться слышать актёрскую речь, слышать совершенно
другое дыхание зала, театральной публики.…». >>>
 Дмитрий Варшавский (музыкант): «Учением нужно
всегда продолжать то, что уже открыто. Самому можно не успеть, если всё начать
с нуля. Поэтому естественно, что нужно почерпнуть как можно больше того, что
уже открыто, и дальше развиваться. В этом и есть смысл учения. Продолжать то,
что уже освоили. В области гитары вряд ли возможно обойтись без учения,
основываясь только на таланте. Есть эволюция. Появился какой-то гитарист,
который продвинул гитару на один шаг дальше, потом следующий продвинул её ещё
дальше и т.д. Если кто-то решит пройти весь путь заново, то вынужден будет
начать путь первого гитариста, когда только ещё появилась электрогитара…». >>>
 Артур Беркут (музыкант): «Я считаю, что
для тех людей, которые говорят о том, что не надо учиться - просто совершенно
слепая отговорка. Обязательно нужно получать образование. Обязательно нужно
учиться музыкальной грамоте, нужно познать элементарные азы. Иначе просто
придёт такой момент, когда музыкант просто ударится о стену лбом и поймёт,
настолько он туп. Без этого ни в коем случае нельзя, и не надо игнорировать
это с самого раннего детства. Не надо слушать: вот этот – самоучка… Да, есть
какие-то самородки, которые, в конце концов, всё равно придут учиться в любом
случае. Потому что просто не хватает элементарного знания внутри человека, у
которого даже есть талант. Да, он есть, но его нужно развить, и для этого
необходимы просто элементарные знания. Они помогут дать таланту большой
толчок». >>>
 Виталий Дубинин (музыкант): «Мы всегда
играем «живьём», для нас это абсолютно обычно и нормально. Мы не знаем, как
по-другому. По-моему, это единственная форма для музыканта вообще, которая
может быть. Иногда спрашивают: «Вам не надоело играть одни и те же песни 20
лет?» Если бы мы играли под фонограмму, то этого точно бы не произошло. Мы не
смогли бы два десятка лет делать вид, что мы играем. Потому что невозможно в
точности живьём повторить созданное. Это постоянно изменяющийся процесс…».
>>>
 Евгений Броневицкий (музыкант): «Тогда была
очень сильная, суровая цензура. А мы хотели новый жанр создать. Естественно,
он был ориентирован на Запад. Поэтому нам очень сильно ставили палки в
колёса, вплоть до того, что хотели разогнать. Деньги с нас снимали, чтобы мы
гроши вообще получали. Мы победили только потому, что нас любила публика.
Если есть любовь народа – это всё. Любую цензуру, при любом строе, если народ
любит – ты не пропадёшь, если выйдешь на сцену. А если нет взаимной связи
между залом и тобой – тогда можно думать о чём-то другом, другой профессии.
Нас спасло то, что у нас всегда были полные залы. Нас запрещали, а народ к
нам ходил, тянулся. Да и материальную прибыль государству мы большую
приносили. Ничего сами при этом не получая»». >>>
 Евгений Родыгин (композитор): «Едут
новосёлы» родилась в 1954 году. Я её самостоятельно разучил с мужской группой
уральского хора. Я их вместе собрал, разучил, сделал партию баянов. Вся моя работа
была без всяких худруков, хормейстеров. Мы её выучили, записали. Первое её
исполнение было в 1954 году в городе Баку, где она была включена в концерт.
Она была с большим успехом встречена азербайджанцами, и только потом Госрадио
взяло её в свою фонотеку и начало транслировать часто. И она стала как
народная песня. Её узнавали, заказывали, пели на концертах вместе со мной.».
>>>
 Евгений Крылатов (композитор): «Контакт с
исполнителем находится до записи. Когда ты определяешь, какой для данной
записи должен быть исполнитель, ты показываешь ему песню дома на рояле,
репетируешь. Это и есть контакт. На запись он уже приходит на готовую
фонограмму, выученный и знающий. Тут не может быть никаких проколов, потому
что заранее планируешь: или поёт сам артист в фильме, если он снимается, или
если он не может, то за него поёт другой, но как бы он сам. Когда я писал
«Чародеи», песню для Абдулова сначала записали два певца, очень хороших. Но
когда они записали, я понял, что такие профессиональные эстрадные голоса с
обликом Абдулова не сливаются. И тогда я его вызвал, и он очень хорошо её
записал. Может, не так профессионально вокально, как они, но очень точно для
фильма, для его самого в кадре». >>>
 Леонид Сергеев (композитор, музыкант, исполнитель): «Профессионально
писать стихи надо учиться. Надо изучать основы стихосложения. Почему я всегда
называл это не стихи, а тексты и слова? Потому что мало писать на одних
эмоциях. А когда почитаешь нормального поэта, не говоря о светилах мировой
литературы, то понимаешь: чтобы так писать, надо кроме чувства ещё иметь
фундаментальную внутреннюю подготовку. Точка, точка, огуречик может
нарисовать каждый. Но ни каждый Боттичелли. Я не стал профессионально
заниматься, потому что, наверное, мне это не надо. Если бы меня вело в жизни
по этому направлению, я бы давно всё забросил и выпускал бы книжки, объезжал с
чтением собственных стихов весь мир, выступал каждый день. А так это хобби. Я
к этому всегда так относился».. >>>
 Андрей Васильев (музыкант, исполнитель): «Помню, когда
пришёл в школу. Первым уроком была математика. Учительница нарисовала четыре
факториала – четыре восклицательных знака – и спрашивает: «Знаете, что это
такое?» Я подумал, если четыре – это просто, а восклицательным знаком это
будет ЧЕТЫРЕ! Она сказала: «Понятно». Это единственная учительница, которая
за меня заступалась на всех педсоветах, чтобы меня не выгнали. Когда её потом
встретил, то спросил: «Лидия Михайловна, почему вы за меня всё время
впрягались?» – «Ты знаешь, Андрей, я – математик. Я испытывала искреннее
наслаждение от твоего творчества. Знала, что ты ничего не учишь. И как ты
выкручивался у доски! Это было такое искусство, такое творчество! Как
человек, изучающий логистику, получала исключительное удовольствие»…. >>>
 Алексей Белов (музыкант) «Работая с
русским языком, я вижу только плюсы. Не могу сказать, что мне трудно было
писать по-английски в последние парковские годы. Ещё начиная с альбома
«Moscow Calling», мне пришлось половину текстов писать самому. Но русский
язык особенный. Более глубинный. Не скажу глубокий, потому что не хочу
оскорбить язык Шекспира. В данном случае, я говорю о языке Достоевского.
Здесь одни плюсы. Один минус, что в нашем языке мало коротких слов. Поэтому
труднее язык сочетается с ритмом. Но когда стихи появляются сами по себе, то
в них звучит и музыка. Поэтому в последнее время я больше стараюсь сначала
родить стихи, а потом музыку. Но иногда бывает наоборот. И тоже получается. Я
стараюсь, чтобы все тексты, даже если этот текст лёгкий, чтобы в нём было
какое-то зерно, маленькая пища для души. Если в какой-то песне там может быть
тарелка такой информации, то в другой песне, даже если будет ложка, то это
будет тоже замечательно. Главное, чтобы не было бессмыслицы и пустоты. Было
зерно»... >>>
 Юрий Чернавский (музыкант,
композитор): «Помню, как я придумал слово «попса». На репетиции часто приходили корреспонденты.
И вот однажды мы говорили с каким-то парнем, кажется, из Днепропетровска. А
на сцене начали «пилить» какие-то пацаны, ну прямо чистые копии ребят,
которых я помогал продюсировать. Только намного хуже. Я что-то обозлился.
Долго сидел и соображал, что бы сказать по поводу их манеры и вдруг один из
них выдал такое коленце – твист на кавказский лад. Я пробормотал -
«Ас-са-а…Это даже не поп, это какая-то… Попс-са-а…твою мать…». Помню, как он
схватился за карандаш…Смеялись… Не было тогда такого термина, чтобы выразить
своё презрение ко всем плагиатам эпигонов. И так, то, что мы делали, это было
уже не первая рука. Мне хотелось, чтобы молодняк не только следовал за
западными конструкциями, а шёл параллельно профессиональной музыке и где-то
соединился с ней. А они начали копировать меня же. Поэтому вся моя затея
теряла смысл...». >>>
 Александр Ляпин (музыкант): «Я не буду
хорохориться, говорить «да я, я». "Я" – последняя буква алфавита в
моей психологии. Действительно, испытал большое потрясение. Вы представьте:
дело жизни – и вдруг прямая угроза его потерять. Это был дикий шок. Два дня
не мог понять, что мне делать, потому что мне кто-то сказал, что это порвались
связки, сухожилия. Я побежал в больницу, там закричали: «Да, у вас порвались
сухожилия, платите 100 долларов, вас надо оперировать». Заплатил, лёг, меня
оперировали, и оказалось, что у меня целые сухожилия. Я их тогда чуть не
убил. Потом всё прошло, я пошёл к знакомому мануальному терапевту, который
всех питерских рок-н-ролльщиков лечит – доктору Артуру, хорошему дядьке и
большому умнице. Он меня вылечил, сказал, что через три месяца ты буду
играть. Но уже через полтора я стоял на фестивале с перевязанной рукой. В
«живом журнале» у меня есть userpic, где у меня правая рука перевязана
банданой. Как раз после операционной. Я играл с трудом, не так технично, как
потом и до того. Тяжело было и больно, но играл. И играю по сей день»... >>>
 Виктор Зинчук (музыкант): «Сейчас
понимаю, какое образование нам дало государство. Обучение в музыкальных
учебных заведениях очень дорого из-за того, что ты занимаешься один на один с
педагогом. А время его стоит дорого. И сейчас по-хорошему приятно слышать,
что все, начиная от Марка Нопфлера, Стива Вея и многих других музыкантов, не
имели музыкального образования такого, как у нас. Это просто для них
неосуществимо. Сами учились, друг у друга. После того, как побывал в
мастер-классе Стива Вея, понял, что подход там во многом упрощён.
Классическое образование даёт большее. Возможность посмотреть на всё со
стороны, проанализировать, объединить, зная разные культуры, разные
теоретические системы и прочее. Они этим не обладают. Поэтому у меня и музыка
такая разная. Могу сыграть и «Вокализ» Рахманинова и что-то современное. И
всё получается. Это всё – образование»... >>>
 Андрей Державин (музыкант): «Ощущение было
такое, что сейчас наступит разрыв сердца. Всё это было от волнения и полного
отсутствия опыта работы на сцене… Всё это напоминало первые дни войны, когда
невооружённые солдаты с трёхлинейками, как следует не одетые, шли в бой. Так
же примерно произошло и с нами. Нас сразу кинули на гастроли, и оказалось,
что профессиональная сцена, о которой мы так долго мечтали, кардинально
отличается от клубных и студенческих
сцен, где мы выступали до этого…. Здесь вступает в силу такое понятие, как
профессионализм. Вот этому нам пришлось учиться потом долгие годы»... >>>
 Амархуу Борхуу (музыкант): «Эти
выступления учат контролировать себя, чтобы привлечь внимание людей к твоему
выступлению. В кабаках люди приходят не послушать тебя, а для того, чтобы
посидеть, выпить, погулять, потанцевать, повеселиться, отдохнуть,
расслабиться. Твоя задача: выйти на сцену и сделать так, чтобы люди увидели
тебя и услышали то, что ты поёшь. Это сделать очень сложно. И возвращаться
обратно в кабаки желания абсолютно нет. Думаю, что этот период меня тоже
чему-то научил. Я стал более раскованным. Самым трудным выступлением того
периода назвал бы выступление в Новый год, когда мы работали почти в шести
ресторанах за ночь. Мы в ту ночь спели порядка сорока песен. Это был самый
сложный момент. Когда ты уже не можешь петь, а должен. Когда все друзья,
близкие люди отдыхают дома, собрались кругом и сидят, веселятся, а ты
работаешь. Немножко становится обидно»...
>>>
 Александр Скляр (музыкант): «Слушатель на
самом деле - очень тонкий барометр. Мы
говорим не о массовом слушателе, которому всё равно, который пережёвывает
Петросяна одновременно с новостями по «ящику», не о безликой жующей массе, а
о серьёзной аудитории, которая есть всё равно. Пусть её и немного в
процентном отношении, в отличие от массы, жующей новости, события, элементы
культуры и т.д., но у нас страна-то гигантская. Если немного в процентном
отношении, получается много в количественном. Пять процентов от 120 миллионов
- это больше, чем 50% от 3 миллионов. Если мы берём серьёзную часть
аудитории, то она является очень тонким барометром на твою иронию. И сумеет
её понять».... >>>
 Юрий Гарин (музыкант): «Однажды, в
середине девяностых, мне звонят с ОРТ или с НТВ – неважно: «Юрий, у вас такая
замечательная песня «Здравствуйте, люди». У нас будет такая программа. Мы
хотим взять вашу песню. Вы не против?». – «Нет, не против» - «Но у нас два
условия. Надо переделать слова у этой песни». - «В смысле?» - «Надо
переделать». – «Почему?» - «Ну, как? Глядите: «Здравствуйте, люди, мои
дорогие. Умные, добрые,…» видите, как замечательно? «честные,…» - прекрасно.
И «злые…» Ну как так? Уберите злые». И что-то ещё подобное. Это звонил
главный редактор, известный… - «Я ничего переделывать не буду». – «Нет, вы
всё-таки подумайте! Это такой шанс»… Эта песня как была написана, так и по
сей день звучит. Хотя временами возвращаюсь к каким-то песням и что-то меняю.
Одно слово или фразу. «Здравствуйте, люди» - нет. Вижу там массу и
стилистических и других ошибок. Но это визитка, и в ней не надо ничего менять.
Её знают, поют. В ней не меняю ничего»...
>>>
 Владимир Трошин (певец, артист): «Вот запели
они, этот хор «Подмосковные вечера». Сначала очень красиво. Мне даже
вспомнилось, что когда-то давно к нам в СССР приезжал японский квартет из
четырёх мужчин. Как они пели красиво! Думаю, вот, замечательно, хорошо. А
потом, начиная со второго куплета, они перешли на что-то непонятное, на
полуплюсовое. Мне кажется, они просто внутренне посмеялись над песней. И
закончили её чуть ли не притопывая и приплясывая. Меня это обидело. Я сказал
при всём честном народе, что я свою самую главную песню не узнал. Зал
зааплодировал, он понял, что это так. Говорю: «Скажите, пожалуйста, зачем
музыкальным молодым людям необходимо уродовать российскую эстрадную классику?
Зачем её дискредитировать таким образом? Если они хотели сказать своё слово,
хотели выразить по-новому что ли, то не за счёт уродства и дискредитации
песни. Пусть они напишут то, что им больше по сердцу и выражают себя. Напишут
свои песни, возьмут какие-то новые. Но зачем же уродовать песни, ставшие
классикой?» Я категорически против, чтобы один раз созданное, ставшее
классическим произведением на эстраде, переделывать. Не трогайте! Это золото.
Не уродуйте, не делайте из него мусор»...
>>>
 Евгений Маргулис (музыкант): «Тексты –
ерунда. Если мы начинали слушать раньше фирменную музыку, то нравился же не
текст. Нравилась мелодика, настроение, с которым всё было исполнено. Прежде
всего, должна быть хорошая музыка и хорошее исполнение. Всё остальное
добавляет. Не каляки-баляки, конечно, турецки барабаны – не такие тексты.
Главное, чтобы текст не раздражал. Но, опять же, у каждого своё понятие. Ты
слышишь по радио какую-то песню, она тебе активно не нравится, а потом узнаешь, что эта песня –
хит всех времён и народов. Всё зависит от вкуса. Кому-то нравится одно,
кому-то – другое. Я на фирменные тексты по большому счёту внимания не
обращаю. Есть хорошие тексты, есть плохие, есть вообще никакие. Но я не имею
в виду нашу советскую, российскую эстраду. У кого-то хорошие, у кого-то
омерзительные тексты»... . >>>
 Леонид Фёдоров (музыкант): «Вам нужно
боса-нову? Легко. Я её сделаю за пять минут. Но это как раз и есть
ремесленничество. А творчество заключается в том, чтобы создать новое. Новое
по сути. Вещь, которой раньше не было. Не боса-нову, а музыку, которую можно
придумать и написать, хотя это нереально. Как ты можешь передать скрип ногтя
по стеклу? Это невозможно записать на ноты, но и провести надо так, чтобы
было художественно. А если вы ещё используете какое-либо видео, свет, цвет, а
если ещё и сами себя пишите, лицо, гримасы… Как это составить убедительно всё
вместе и является творчеством»..... >>>
 Елена Перова (музыкант): «Музыка - это
то, что живёт внутри меня. Я могу заниматься ещё несколькими делами, которые тоже
мне будут нравиться. Я не буду вступать в конфликт с собой, занимаясь ими.
Год назад я записала, на мой взгляд, хорошую пластинку. Это достижение,
которое радует меня и по сей день, как бы трудно не было мне её продвигать.
Это одно из пожеланий, мечта, но я не зацикливаюсь на моменте, когда что-то
не выходит. Я продолжаю свою деятельность - и умственную, и
физическую».... >>>
 Сергей Галанин (музыкант): «Я обычный
текстовик. Пишу тексты для собственных песен, и мне кажется, что это нельзя
назвать поэзией. Это цельное, связано со мной как с человеком, с моим
характером, натурой. Многие это понимают, а те, кто не понимает – с ними не
спорю. Нет претензий по поводу какой-то высокой поэзии. Это совсем другое
ощущение самого себя. Тексты собственных песен отражают моё сегодняшнее
настроение, ситуацию, которая была в моей жизни или что-то зацепило во время
просмотра кино, прочтения книги, что-то всплыло из детских воспоминаний. Всё
очень личностное. А началось основательно, как мне кажется, с песни
«Чертополох». Есть такая песня, которая из репертуара группы «Бригадиры».
Была такая в Москве команда, пока мы с Гариком уходили друг от друга. Это
единственная песня, которую мы играем в группе «СерьГа» из старого. С неё и
началось моё более-менее серьёзное отношение к слову».... >>>
 Группа «NOVA» (музыканты): «Нельзя
сказать однозначно: что первично, что за ним. Рождаются просто какие-то образы,
которые ты носишь в себе, ты можешь неделю их носить, а можешь месяц. Это
получает какое-то воплощение в музыкальном смысле. Иногда музыка подталкивает
к сочинению определенных песен, здесь нет никакой закономерности: сначала
может появиться идея, а за ней музыка, а может и музыка притянуть какую-то
идею, то есть гармония какая-то, вот эта песня должна быть об этом. И
действительно, она будет об этом, о чем тебе навивает сама гармония. И не
всегда песня берется изначально, то есть она может такие изменения
претерпеть, что в конце получится то, чего никто не ждал»… . >>>
 Юта (музыкант): «Бах - это первоисточник
всей музыки, которая сейчас существует на свете, на Земле. Мне кажется, что из
него черпают своё вдохновение и джазмены, и рок-н-ролльщики, и романтики, и
импрессионисты – все на свете. Это такая база данных, банк, который
невозможно до конца исчерпать. Это Гений. Самый гениальный музыкант за всю
историю мира, которого я знаю. Я максималист в этом. Обыватель воспринимает
музыку с позиции нравится–не нравится.
А профессионал с позиции профессионально - не профессионально. Профессионалу
незачем разбирать музыку на звенья, включать эмоции. Как профессионал, я
понимаю, что это Мега. А как обыватель, говорю, что это мне очень нравится, я
восхищаюсь. На косточки раскладывать не надо. Стихи раскладываешь по
полочкам, и становится неинтересно. Очень важен эмоциональный фон. И вообще
музыку надо воспринимать сердцем, но никак мозгами…» >>>
 Владислав Мисевич (музыкант): «Окарина
считается народным инструментом у немцев, восточных славян, молдаван. У неё
особый лесной звук. Когда она появилась, аранжировку «Беловежской пущи» делал
Анатолий Гилевич. Была написана партия, искали тембр. Тогда же не было
столько синтезаторов, как сегодня. Были скрипки, дудочки и прочие народные
инструменты, попробовали их. Но идея соло на окарине была, по-моему,
Владимира Мулявина: «У тебя там была окарина – попробуй». Тональность окарины
случайно совпала с тональностью, которая была удобной для вокалиста Дайнеки.
Я помню, как записывали её на «Мосфильме», эта была известная запись с
Дайнекой. А звукорежиссёром был тогда такой мэтр, у которого все московские
звукорежиссёры тогда ходили в учениках. Он был главным звукорежиссёром на
«Мосфильме» и одновременно работал в Кремлёвском дворце. И когда мы записали
«Беловежскую пущу», он обнял меня и сказал спасибо за возрождение новых
инструментов, хотя это была не моя заслуга»…
>>>
 Артур Ацаламов (музыкант): «В святых
писаниях есть фраза: «Сначала было слово». У «Мёртвых дельфинов» вначале была
песня. У меня появилась песня, которая была не похожа на всё, что я до этого
писал. Почему, не знаю, назвал её «Мёртвые дельфины». Потом стал
задумываться: откуда это вылезло и почему это случилось? На этом
сформировалась какая-то собственная философия, течение, направление
творчества. Я уже не мог писать песни хуже – или так же, или лучше. С этой
песни всё пошло, и я решил, что родилась дельфиновская философия, отсюда и
пошли «Мёртвые дельфины». Как я сам для себя это объясняю, для меня дельфин –
рафинированный человек в хорошем смысле этого слова. Человек, у которого
убраны все его негативные качества и оставлены позитивные. А мёртвые… Человек
может стать вечным только после смерти. Поэтому для меня мёртвый дельфин –
вечный совершенный человек»… >>>
 Александр Кутиков (музыкант): «Я считаю, что
многие вещи в жизни человека предначертаны. Для тех, кто верует - Богом, для
тех, кто не верует – судьбой, чем-то ещё. Решается там, наверху. Куда, как и
когда двигаться? Я могу сказать как музыкант, что прежде чем пробовать себя в
новых жанрах, нужно создать что-нибудь достойное в том жанре, который сделал
тебя Человеком. Создать хотя бы что-нибудь сравнимое с Великими, в этом
жанре. А если не получилось, то, может быть вообще стоит завершить
музыкальную карьеру. А не бросаться в новое плавание, в котором ты также будешь,
обречён на неуспех. Надо сначала в Основном сделать Главное, а потом
переключаться на что-то ещё. Мне кажется, что музыканты, которые уходят в
другие направления, не сумев создать ничего значительного в Основном, в
некотором смысле, расписываются в
своём собственном, музыкальном бессилии»… >>>
|
