Туризм / Алтай / РИФформа / Музыканты

АЛЕКСАНДР СКЛЯР:

«РАЗДВИГАТЬ СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ГОРИЗОНТЫ»...

Специальное интервью для Алтайского края [29 октября 2006 г.]

Евгений Гаврилов: – Александр Феликсович, несколько слов о ваших ближайших творческих планах. И есть ли в них столь неожиданные повороты в музыке, как ваш проект записи песен певцов начала 20 века?

Александр Скляр: – В ближайших планах неожиданных поворотов у меня нет. Но такие вещи приходят иногда совершенно внезапно в голову. Не исключаю, что может что-то неожиданно появиться. Сейчас из не «вабанкъовских» историй наиболее греет, пожалуй, проект, который мы делаем с Глебом Самойловым, посвящённый песням и творчеству Александра Николаевича Вертинского. Он динамично развивается, и мы дополняем его новыми песнями из репертуара Вертинского. Это проект, который находится не в стагнации, а в движении. С ним связаны какие-то ощущения.

А кроме этого у меня давно в работе, в почти завершённом состоянии, очередной сольный альбом, который потихонечку доделываю. Это совместная работа с московским музыкантом, моим большим другом, коллегой Олегом Литвишко, который сделал очень много электронных аранжировок на альбоме «Ва-Банкъ» - «Нижняя тундра». Не спеша заканчиваю вместе с ним совместный альбом-проект, который непонятно как должен выглядеть на сцене, потому что весь альбом сделали вдвоём. А вдвоём это произвести на сцене будет невозможно. Значит, надо кого-то сюда брать. Пока не очень себе представляю: кого? И вообще не очень представляю, когда проект окончательно завершу и когда смогу его предложить выпустить какой-нибудь фирме.

– Александр Феликсович, вы определили подход в вашей группе изначально электрическим. Те, кто в душе КСПшник, поют русский рок. Кто вы в душе, когда исполняете песни Вертинского, Козина?

– Скорее всего, это не рок-н-ролл. По крайней мере, по форме. Это эстрада высокой пробы. В любом случае, я себя вот так вдвоём с гитарой редко вижу. И довольно редко появляюсь. Даже если просят по каким-то случаям исполнить что-либо гитарно-бардовское, как было в июне на очередном концерте, посвящённом памяти Юрия Визбора. Когда я выбрал две песни, всё-таки пригласил баяниста Рушана Аюпова, чтобы это была не просто акустическая гитара, а чтобы гитара и баян. Крайне редко выступаю один с гитарой. Я не бардовский человек. Хотя среди бардовских исполнителей и бардовского репертуара есть отдельные шедевры, которые ничуть не хуже любой рок-н-ролльной композиции или высококачественной эстрады.

Вертинский – это эстрада. Шансон, не наш российский шансон в узком приблатнённом  понимании, который понятен русскому уху, а в европейском смысле, как очень качественная эстрада, высокой пробы.

– На концертах, исполняя песни Вертинского, вы читаете стихи любимых ваших поэтов. Как рождался этот сплав поэзии в чистом виде и песни? Как подбирались стихи в программу?

– Всё достаточно просто. Нужно глубже понять вкус самого Александра Николаевича. Он же сам из «серебряного века». Соответственно, он брал этих поэтов довольно часто и использовал в творчестве. Он делал песни на стихи поэтов, которых я читаю. Так получилось, что они и мои любимые вне зависимости от репертуара Вертинского. Игорь Северянин, Николай Степанович Гумилёв, Тэффи – поэты, близкие Вертинскому. Всё очень близко по духу.

Стихотворения особо не ищу, помню наизусть свои какие-то любимые произведения, а если в чём-то не уверен, всегда можно достать томик поэтов России. Если читаю стихотворения, то те, которые знаю наизусть.

– Вам по духу ближе «серебряный век»?

– Да. Это мой любимый период поэзии. Я его называю последним настоящим периодом в мировой поэзии.

– Лещенко и Алёшу Димитриевича вы слушали задолго до «Ва-банкъа». Вы знали наизусть свыше 200 песен под гитару. И вдруг - альтернативный рок. Вы задвинули всё, что было главным в тот момент и предались панку? Откуда появился этот новый путь?

– Потому что альтернативная музыка ближе к чему-то настоящему, она всё время в поиске, не берёт клише, а ищет новые, неизведанные пути и пытается их освоить. Она мне и до сих пор ближе. Я слушаю больше альтернативной музыки, где иногда можно услышать какие-то новые созвучия, идеи. В мейнстимовой музыке этого нет, она разрабатывает то, что найдено альтернативщиками. Это вечный путь.

В своё время Моцарт был таким же альтернативщиком среди плеяды тех композиторов, которые творили в его время. Он был альтернативным музыкантом, композитором, который находил новые пути. А потом они становились мейнстримом. Это обычный путь. Мейнстрим поглощает альтернативу, альтернатива в свою очередь питает мейнстрим.

Так же, как и Алёша Димитриевич, в своё время был для меня глотком чистого музыкального воздуха в потоке множества бардовских исполнителей, которые тогда существовали. За редчайшим исключением из этого потока - Визбор, Галич. Всё остальное было для меня, моего уха более усреднено. И вдруг в моё сознание ворвался Алёша Димитриевич. На тот момент  он был таким же альтернативным для меня. И, конечно, он был альтернативным по отношению к бытовавшей тогда официальной эстраде, которая была единственно доступной для массового слушателя популярной формой музыки. Всё остальное нужно было искать. В том числе и Алёшу Димитриевича, Петра Константиновича Лещенко, записи Александра Вертинского. На тот момент это были альтернативные люди по отношению к официальной популярной музыке.

То же альтернативная музыка на Западе – то, что нужно искать в огромном потоке мейнстримовой музыки.

– С уходом этой плеяды мы потеряли право эстрадного голоса в мировом масштабе. Кого сегодня можно поставить на уровень этих певцов в мире?

– Но не Диму же Билана! Нет фигуры на отечественной сцене такой, которую можно было бы поставить на мировой уровень. О Димитриевиче, который там жил и умер, не будем говорить. Раньше был  Лещенко, Козин, Вертинский или даже Утёсов. Это были фигуры, которые вполне могли быть вписаны в мировой музыкальный песенный контекст. Скажем так: вы можете представить одновременно стоящими на сцене Фрэнка Синатру и Александра Вертинского? Первое отделение – Александр Вертинский, второе – Фрэнк Синатра.

– В их репертуарах есть созвучие.

– А теперь попробуем провести такую линию сейчас. Возьмём какую-либо действующую фигуру западного артиста. Например, Тома Джонса. Кого из наших исполнителей мы сможем поставить вместе с ним в первое отделение? Согласитесь, никого. Тут всё просто. Были бы такие фигуры, они бы вошли туда. Происходит сознательное обезличивание нашей эстрады. Это случилось в последние 30-40 лет. К этому всё привело. Мы перестали иметь ярко выраженные индивидуальности на сцене, которые при этом являются высокопрофессиональными артистами.

Это произошло по множеству причин. Одна из них – общий культурный фон, в котором мы существуем. Имеется в виду Россия сейчас. Культура задвинута. Серьёзная культура по большому счёту никому не нужна. Она не востребована.

– Но Вертинский творил во время исторических перемен.

– Для творца время Вертинского оказалось более благодатным. Значит, творец должен быть голодным. Должен быть гонимым в каком-то смысле. Посмотрите на все эти фигуры: биографии Лещенко, Козина, Вертинского. Единственное исключение – Утёсов. И то я считаю, что внутренние течения его биографии носят на себя явный отпечаток трагичности. Он не мог делать в полном объёме то, что он реально хотел. А реально он хотел делать большой джаз. Биг бэнд джаз. Он хотел не патриотические песни петь на 90%, а на 90% петь лирику. И я в своём нынешнем творчестве, когда обращаюсь к Утёсову, беру те оставшиеся 10% его лирики, которая не преходяща, которая оказывается востребована до настоящего времени. Я пытаюсь исполнять другие его песни за редчайшим исключением, типа «Мишки-одессита». Но это то самое редкое исключение, когда патриотическая песня сочетается с высокохудожественным произведением.

– Когда вы почувствовали, что можете уверенно говорить о музыке как музыкант? Что помогло вам им стать?

– Это было за сорок. Лет восемь назад. Начинающим профессионалом. Надо включать голову, чтобы им стать. На определённом моменте нужно переставать действовать на чистых эмоциях, на молодёжном задоре и включать голову, интеллект, понимать, чем ты занимаешься, и делать это очень осознанно. Вырабатывать свою манеру, выискивать себе репертуар, понимать, кто ты на сцене. И искать свою индивидуальность, которая не похожа ни на кого-то из твоих предшественников. Вот если ты осознанно начинаешь это делать, то через какое-то время начинаешь ощущать себя профессионалом. Но до настоящего профессионала ещё колоссальный путь. Кирпичик к кирпичику. Как говорил Вертинский: «Талант – это только пропуск в мир, где живут мастера». Он имел право это сказать. Он был мастером.

– Чем больше лет, тем чаще включать необходимо самоиронию, чтобы не превратиться в самопародию. Но так ли это необходимо слушателям?

– Конечно, слушатель на самом деле -  очень тонкий барометр. Мы говорим не о массовом слушателе, которому всё равно, который пережёвывает Петросяна одновременно с новостями по «ящику», не о безликой жующей массе, а о серьёзной аудитории, которая есть всё равно. Пусть её и немного в процентном отношении, в отличие от массы, жующей новости, события, элементы культуры и т.д., но у нас страна-то гигантская. Если немного в процентном отношении, получается много в количественном. Пять процентов от 120 миллионов - это больше, чем 50% от 3 миллионов. Если мы берём серьёзную часть аудитории, то она является очень тонким барометром на твою иронию. И сумеет её понять.

– В артистической ипостаси вы определили себя элитарным человеком. Сегодня слово «элита» имеет массу оттенков.

– Отвратительное звучание нынешнего слова «элита»! Официально отказываюсь от своего определения. Я не хочу принадлежать к той элите, которая сегодня так себя называет. Лучше подумаю над каким-либо другим определением. Я - представитель серьёзного песенного искусства. Пусть это будет так.

– Выступая сольно, вы сильно изменили своё отношение к музыке на сцене. Какие трудности вам пришлось преодолевать в первую очередь? Что помогло с ними справиться?

– Пришлось как бы заново себя делать как артиста. Выступать сольно – совсем другое, чем быть в группе, в которой тебя все поддерживают. В сольном выступлении больше ответственности. Ты более оголён, зачастую должен выступать как певец чужого репертуара, который изначально не был для тебя написан. Если в группе «Ва-Банкъ» всегда поёшь то, что сам себе написал, то здесь совсем всё не так. Ты должен постепенно влезать в шкуру другого исполнителя, при этом оставаясь собой. Исполнить Вертинского так, чтобы это был Вертинский и в то же время чтобы это был Скляр, поющий Вертинского. А не псевдо-Вертинский, поющий Вертинского. Вот это самая большая сложность. Это другой уровень отношения к самому себе как к артисту. Более высокий уровень и более сложный.

А преодолеть помогла любовь к тому, что ты делаешь. Безграничное уважение к репертуару, творчеству этих людей, артистов. Любовь к песне вообще. И желание не останавливаться и идти всё равно вперёд, раздвигать свои собственные горизонты. Ирония и самоирония, кстати, здесь очень помогают. Ирония помогает пережить все нелепости и абсурдности современной жизни.

– Для мужчины вы назвали четыре пути: земледельца, торговца, воина, художника. Откуда подобное высказывание?

– Это средневековая японская мысль. Восточное определение. Но они самые общие. Это алгоритм путей. У них есть множество подразделений. Это было высказано великим практиком и мастером восточных единоборств Миямото Мусаси в его книге «Пять колец». В главе «Путь стратегии» есть конкретное определение: «Существуют четыре Пути, по которым мужчины идут в своей жизни. Первый из них — Путь Земледельца... Второй Путь - Путь Торговца... Он живет, продавая плоды своего труда и получая выгоду. Третьим Путем идет благородный воин, несущий свое вооружение. Четвертый Путь — Путь Художника, или Путь Архитектора». Так сказал Миямото Мусаси. Он тоже ничего не придумывал, повторил то, что восточный тип мышления подразумевал и понимал давно. Всё это было высказано в Средние века.

– Миямото Мусаси и «Книга пустоты». Но можно ли прислушиваться к откровениям убийцы-одиночки? Ведь до того, как он стал так называемым «Богом меча», он убил, а не победил 60 человек! Не сотворил что-то, а уничтожил. В чём для вас притяжение этого человека?

– Вы неплохо знаете его биографию на начальном этапе. Но это же был первый период его жизни. Когда он  был тем самым оголтелым юнцом, который бросался в бой с тем, чтобы проверить свои силы, чтобы получить новый опыт. Тогда это было абсолютно нормальным явлением. Если ты выбирал путь воина, тебе нужно было сражаться, в том числе и на честных поединках. И он не виноват, что выиграл все 60. Это редчайший случай в истории, но, тем не менее, это так.

Но нельзя забывать о втором этапе его пути. Наиболее важном для него. Когда в возрасте примерно 26-27 лет он отказался от поединков, победив самого невероятного воина в первой части своего жизненного пути. Причём победив его деревянным мечом. Отказавшись от поединков, дальше он в течение долгих лет, 24-25 лет, до 50-летнего возраста искал внутренний путь, внутреннюю суть пути меча. И то, что из себя представляет Миямото Мусаси, это в первую очередь не первый его этап – 60 поединков насмерть, а второй этап, когда он стал Художником, большим мыслителем, отшельником, когда он познал внутренний путь меча. А это произошло в возрасте 50 лет.

После 26 лет его больше никто не вызывал на поединки, потому что он официально во всей Японии получил негласную кличку «Бог меча». Это в то время, когда было огромное количество великолепных фехтовальщиков. Никто не вызывал, потому что понимали - это бесполезно. А он тем временем искал внутренний путь меча. То, что из себя представляет Миямото Мусаси – итог второй части его пути. А третья часть пути – это уже закономерное развитие второй части, когда он был внутренним великим воином и ему не надо было доказывать, что он клинок № 1 в Японии. Да никто уже в этом не сомневался! Умер же он отшельником.

Нельзя останавливаться на первом пути Мусаси, на эмоциях. Первой части пути артиста. Эмоция, молодость, задор, желание быть первым, победить своих соперников, желание нравиться девочкам, быть на сцене, блистать. Всё, через что обязательно проходит начинающий артист. А дальше вступает в силу то, о чём говорил Вертинский. Талант – пропуск…

Мир, где живут мастера – вторая часть пути Миямото Мусаси.

А третья часть – то, до чего доходят в жизни очень немногие. Это третья часть пути Миямото Мусаси, когда он уже жил как Мастер. До этого, без сомнения, дошёл Александр Вертинский. Думаю, как мастер он жил, наверное, последние 5-7 лет своей жизни. Но это тот самый редкий случай. Дойти при жизни до уровня Мастера и в этом состоянии ещё что-то сделать - мало кому дано. Обычно на вторую часть пути уходит вся жизнь.

– По приезду из Кореи вы быстро создали свою группу, практически на голом месте, без поддержки.

– Не очень быстро. В течение двух лет мне пришлось целенаправленно и планомерно этим заниматься.

– Как это становится возможным? Без денег, аппаратуры - и вдруг выезд на настоящий рок-фестиваль…

– Всё возможно. Если абстрагироваться, то всегда найдётся какой-то молодой человек, у которого будет большая сила воли… Возьмите группу «Пятница». Разве у них офигенная аппаратура? А сумели сделать очень интересную группу, показав, что не наличие сложной техники определяет интересность коллектива. Они сделали всё минимальными средствами. Два человека, одна акустическая гитара. Всё! И группа «Пятница» существует. Вот пример, когда не надо иметь огромные тонны аппаратуры и навороченные аппаратурные, гитарные, инструментальные средства. Главное – мысль, содержание. Форма вторична.

Петя Мамонов один сидит в деревне, сейчас делает такие работы, которые не в состоянии перекрыть наши многочисленные коллективы, даже опытные и состоявшиеся. Его работа «Сказки братьев Гримм» полностью сделана им одним от начала до конца. Все аранжировки, с первой партии - всё сыграно, спето, сочинено только одним человеком, да ещё и записано там у себя в деревне на допотопной аппаратуре. А по качеству окончательного продукта альбом просто на три головы стоит выше всего того, что выпускается в отечественном роке. Вот вам и содержание, превалирующее над формой.

– Ещё один этап в вашей жизни – неофициальный выезд с концертами в Финляндию. Что помогло вам?

– Это был случай. Теперь, глядя назад, так думаю. Мы были ничуть не лучше многих других коллективов, которые вместо нас также могли поехать. И их история сложилась бы как-то по-другому. Но всё сложилось так, как сложилось. Тот, кто был достоин того, чтобы остаться в музыке, тот и остался. Кто был недостоин, тот рано или поздно от неё откатился. Если бы мы не поехали в Финляндию, значит, мы поехали бы в какое-то другое место.

Все мои главные испытания, группы были тогда ещё впереди. Я ещё этого не знал. Поочерёдный уход всех участников первоначального состава. Через десять лет ушёл барабанщик. Ещё через год ушёл бас-гитарист. Ещё через четыре года ушёл последний из состава, не считая меня. Потом в течение этого периода ушёл звукооператор, потом отошёл от основного состава наш менеджер-дизайнер. Я остался один из первого состава. Вот это были мои настоящие университеты. А не тогда, когда мы выезжали в Финляндию. Всё это был молодёжный задор. Ерунда теперь на фоне того, что мне потом пришлось пережить с коллективом.

– Эти уходы связаны с появлением собственного «я», ростом, желанием самовыразиться?

– Если это уход в творчество, то «да», а если из творчества – осознание на определённом этапе каждым конкретным человеком того, что он не в состоянии бороться с тем самым сложным путём, который называется путь Художника. В моём конкретном случае уходы как раз тот самый второй случай. Все, о ком я говорю, ушли не в музыку. Они ушли «из», значит, они сошли с пути Художника. Значит, он изначально был им не предназначен.

– Может быть, они усмотрели путь Художника в чём-то ином?

– Путь Художника - он и есть путь Художника. Если ты уходишь в путь Торговцев, значит, путь Художника изначально не был твоим. Нельзя Художника усматривать в чём-то другом. Художник – тот, кто занимается искусством. Если ты начинаешь заниматься торговлей, значит, ты уже не Художник. Тут всё жёстко. Это не сказки братьев Гримм. В данном случае я ссылаюсь не на альбом, а говорю метафорически. Да - да, нет – нет.

– Раньше вы довольно часто посещали Гурзуф, оплот тогдашнего свободомыслия…

– Сейчас Гарик Сукачёв снимает как раз фильм про тот период - «Дом восходящего солнца». Всё, естественно, будет рассказано глазами Гарика, но всё будет об этом.

– Почему вы решили, что мы живём в эпоху женщин? Неужели время сегодня не может породить мужчин, чтобы решить массу накопившихся проблем? Неужели они не востребованы, не нужны?

– Нужны, да нет их! Да где же их взять? Как в анекдоте, когда посетитель зоопарка смотрит на табличке у слона: «Слон съедает столько-то килограммов моркови, столько-то килограммов того-то….». «Господи! Сколько много!» - думает посетитель. Видит служителя и говорит: «Слушайте, неужели он может столько съёсть?» А тот ему отвечает: «Съест-то он съест. Да кто ж ему даст?».

Это из той же серии. Нужны, конечно. Да где их взять? На нашей эстраде есть потребность в сильных личностях, но их что-то особо не видно. Есть, но их очень мало. Это реально. Просто сейчас это как-то катастрофически ощущается. Что ни мужчина - посмотришь: а что мужского-то в нём? Особо-то ничего и нет.

– Вы сказали, что не хотите загнуться на ниве искусства, но дали слово себе зарабатывать только музыкой.

– Это опять надо обращаться к мемуарам Вертинского. Он говорил, что обычно судьба русского артиста – загнуться от безденежья, потому что они не думают о завтрашнем дне. Трудно сказать. Я себе никаких дополнительных аэродромов не оборудую. Хочется остаться востребованным артистом и жить на своё искусство. Это очень сложная задача. Каждый сам пытается что-то делать и как-то выруливаться. Я хотел бы вырулиться в творчество. Хотелось бы, чтобы это оставалось до конца. Не заниматься бизнесом, не заняться бензоколонками. Не оставаться во внешнем плане художником, при этом поддерживая себя ещё бизнесом. Я хочу остаться чистым художником. Пока мне это удаётся.

– Ваши пожелания всем любителям вашего творчества и группы «Ва-Банкъ»?

– Ходите на концерты, ребята. Мы пока ещё в состоянии кое-что сказать, за кое-что нести ответственность, и вы не очень разочаруетесь, если придёте на наши и на мои сольные концерты. Мне пока не стыдно за то, что мы делаем. Если мне станет стыдно, я перестану это делать.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru