Туризм / Алтай / РИФформа / Музыканты

ЛЕОНИД СЕРГЕЕВ:

«НАМ БЫЛО ПРИВИТО ЧУВСТВО НОРМАЛЬНОГО ВКУСА»...

Евгений Гаврилов: – Леонид Александрович, какими проектами вы сегодня заняты и как много времени занимают в вашей жизни сегодня гастроли?

Леонид Сергеев: – Главный проект, над которым сейчас работаю, - Интернет-радио «ЧипльДук». Возглавляет его Андрей Кнышев, человек, который создал «Весёлые ребята». Вот там мы и трудимся не покладая рук.

Что касается гастролей, то сейчас я беру меньше концертов в месяц, поскольку есть основная работа.

– Какие главные музыкальные события в вашей жизни произошли летом 2007 года?

– Я бы не делил – главное, не главное. Это не зависит от количества звука и количества публики. Лето началось с очень приятного, симпатичного фестиваля в Рамоне под Воронежем - «Рамонский родник». Я там был впервые, и мне очень понравилось. Это было с 9-12 июня.

А закончилось лето тоже милым, симпатичным фестивалем «БарДселона - 2007»: с 28 июля по 4 августа 2007 года в Испанском курортном городке Санта-Сусанна, где более 300 любителей авторской песни съехалось со всего мира. Там были концерты, и мы пели друг другу.

Мне в равной степени понравились и «Рамонский родник», на который собираюсь поехать ещё раз, и понравилась «БарДселона». Фестиваль в Воронеже понравился атмосферой. На него съехались любители авторской песни, если не со всего мира, то там были ребята из Белоруссии, Украины, России. И на «БарДселону» приехали тоже наши люди. Просто живут они сейчас в Америке, Новой Зеландии. Авторская песня осталась русской.

– Леонид Александрович, как родилась идея «ЧипльДука»?

– Сама идея Интернет-радио не нова. Десятки таких станций по миру. Это была идея Андрея Кнышева. Его, как сейчас модно говорить, концепт. А мы как бывшие «Весёлые ребята» прониклись и приняли. Каждый привнёс что-то своё и потихонечку работаем.

Кнышев нас позвал и сказал, что есть такая идея. Как вы? Мы сказали: «Давай. Вперёд! Мы с тобой».

У нас есть постоянный офис в центре Москвы. Вот сейчас как раз закончился ремонт студий. Потихонечку начинается и прямой эфир.

По форме это радио. А по содержанию – пародия на всё: на жизнь, радио, на что угодно.

– Эта идея, наверное, возникла от того, что нет вам всем выхода на радио и на ТВ?

– Да радио и телевидения нет! Есть какие-то купленные ошмётки. Покупается волна, туда запихивается какая-то дурь под гордым лейблом «популярная музыка», и зарабатываются деньги. На рекламе, на звонках. И всё.

Такого понятия как телевидение и радио просто нет. Сериалы, фабрики звёзд, звёзды на коньках. Или звёзды бьют друг другу морду. А юмор просто лежит на земле.

– Кто из «Весёлых ребят» работает на Интернет-радио?

– Игорь Таращанский, который приехал для этого проекта из Греции, где он жил 18 лет, Саша Багдасаров живёт в Финляндии, но приезжает часто и участвует в этом проекте, сидит у микрофона и творит умственно. И другие «весёлые ребята» захаживают. Свободная обстановка.

– Леонид Александрович, а как начинались «Весёлые ребята»?

– Я работал в газете «Вечерняя Казань». Раздался телефонный звонок из Москвы. Приехал. На первой передаче нас было четыре участника. На второй передаче присоединился коллектив из Ростова-на-Дону, где был ныне знаменитый Дибров, ребята из Московской консерватории. Прошли передачи, победителями были консерватория, Ростов, я. Съездили в Гарбово.

Потом было предложение сделать не передачу с жёлтыми шляпами, а создать клуб «Весёлые ребята». Стали выпускаться тематические программы. Об экологии, о семье и браке, о молодёжных вкусах, о современной музыке. Программа стала напитываться телевизионными эффектами, пришёл режиссёр Виктор Крюков, который стал очень интересно работать. И как-то всё это шло-шло.

Три раза нас закрывали. И потом остался какой-то костяк, потому что, действительно, люди, прошедшие школу «Весёлых ребят», что радует, не потерялись в этой жизни. Было привито чувство нормального вкуса, отвращение ко всякой безвкусице. Почему сейчас я не могу смотреть телевизор, слушать многие радиостанции? Потому что это всё пошло, безвкусно. Это то, над чем смеялись, издевались «Весёлые ребята». Почему эту передачу и помнят до сих пор.

– Запомнилось ваше лицо с фразой «Мне ничего не надо». Кто автор этого новогоднего поздравления? Как это и где снималось?

(Сюжет: «Что бы Вы хотели купить/получить в новом году». Простые люди - простые желания: стиральную машину, новый холодильник, автомобиль. Спрашивают у последнего (Сергеева). Крупным планом его лицо с печальными глазами мишки коала: «Мне лично ничего не надо. Лишь бы люди жили хорошо. Лишь бы все вокруг были счастливы. Мне ничего не надо...». Он продолжает бормотать, камера потихоньку отъезжает, и мы видим - человек в соболиной шубе на фоне внушающей тачки, загородного коттеджа, в обнимку грудастая девка и корзина с Хенесси, бананами и черной икрой. Это был где-то 1990 год. – справка от Ред.)

– Это стёба. Это было не новогоднее поздравление. Просто мы снимали зимой. И стоял человек в шубе. А это было время, когда был дефицит с продуктами, когда были карточки. Голодный народ, а бабушки с авоськами делали революцию. Игра в демократию. Глупости. И просто родилась идея. Это вызвало сильный резонанс. Народ слегка подшалел, когда увидел его. Реквизит мы собирали по всей Москве, по знакомым. Кто-то приехал из-за границы, у кого-то сохранились старые запасы. А Рублёвка всегда была.

– Леонид Александрович, свои стихи вы относите к области художественной самодеятельности. Почему вы с помощью того же Владимира Вишневского не попытались перевестись в разряд профессиональных? И так ли нужен профессиональный статус?

– Профессионально писать стихи надо учиться. Надо изучать основы стихосложения. Почему я всегда называл это не стихи, а тексты и слова? Потому что мало писать на одних эмоциях. То, что творят на эмоциях - когда называют композитором и поэтессой Катю Лель. Джага-джага. Вот это самодеятельные стихи. А когда почитаешь нормального поэта, не говоря о светилах мировой литературы, то понимаешь: чтобы так писать, надо кроме чувства ещё иметь фундаментальную внутреннюю подготовку. Точка, точка, огуречик может нарисовать каждый. Но ни каждый Боттичелли.

Я не стал профессионально заниматься, потому что, наверное, мне это не надо. Если бы меня вело в жизни по этому направлению, я бы давно всё забросил и выпускал бы книжки, объезжал с чтением собственных стихов весь мир, выступал каждый день. А так это хобби. Я к этому всегда так относился.

– У Анатолия Фёдоровича Кони есть мысль, что «вообще, окончание курса учебного заведения еще ничего не значит, ибо мы имели критиков, как Белинский и Полевой, тонких литературных ценителей и многолетних редакторов, как Дружинин, - такого поэта, как Лермонтов, и, наконец, такое украшение мировой литературы, составляющее бесспорную гордость и славу России, как Лев Толстой, которые не могли бы представить формального свидетельства о своем высоком образовательном цензе».

– Если через сто пятьдесят лет какой-нибудь очередной Кони скажет, что Леонид Сергеев – литератор и поэт, то я с того света, наверное, обрадуюсь.

– Леонид Александрович, вы много читали и вывели, что ощущение вкуса слова приходит только через книги. Но книги бывают разные. Какие книги прививают, по-вашему, вкус, а какие портят его неотвратимо?

– Я подчёркиваю, что каждый нормальный образованный человек должен много прочитать. И не только прочитать, а читать постоянно. Хотя прекрасно понимаю реалии времени, когда Интернет и компьютер заменяют книги. Где-то это нормально, потому что было бы глупо говорить про то, когда взлетел первый самолёт, что это – гибель цивилизации, а также когда появилась первая машина. Нет.

Когда люди говорят: «Вот раньше, когда не было этого ТВ, мы так дружили семьями и т.д.»,  я всегда добавляю: «Жили в дерьме, коммунальных квартирах, вас гнобили, как клопов, а вы все были счастливы».

Я, действительно, много прочитал, и читаю до сих пор. Я считаю, что современной литературы просто нет. Есть жалкие ошмётки и пособия о том, как не надо писать. У нас, как в каждой больной стране, а я так считаю, всё приобретает уродливые формы.

Ударились на ТВ в сериалы. И ведь будут долбать этими сериалами, и ничего не будут делать, бросят работать, жить, учиться, читать. Все будут смотреть эти сериалы.

Режиссёров нет, потому что для того, чтобы снять сериал, не требуется каких-то усилий, каждый может снять просто уникальные вещи. Актёров нет в стране, потому что для игры в сериалах актёром быть не нужно и учиться нет необходимости, для этого вполне достаточно пригласить Ладу Дэнс, Андрюшу Малахова из тусовки, Юлю Бордовских, которая строит милые мордочки,– и этого хватит вполне, чтобы страна захлебнулась от счастья. Сценаристов нет, потому что всё это кальки, передрано с Америки, это всё ситкомы, римейки – что касается ТВ.

Литература – уход в психоделику, когда люди пишут то, о чём плохо соображают сами. Это одно направление. Опускание планки не то, чтобы на землю, а выкапывание специального рва, чтобы туда эту планку засунуть. Это типа сорокинской дури. И мощным потоком даши донцовы, саши маринины, которые дали направление развитию новой эрзац-культуры, нового кича. Это детективы. Их сегодня пишут все кому не лень. Читать нечего.

– Но сейчас на вопрос о любимых авторах многие «продвинутые» любят ссылаться на Коэльо, Воннегута, Зюскинда, Мураками…

– Не знаю. Почитал я Коэльо. Ничего не нашёл такого, чтобы «Ах! Ах! Ах! Вы читали Оксану Робски?» Это тоже чудо в перьях. Поэт и писатель современный. Гламур, мода забили всё. А я счастлив тем, что когда учился в 6-7 классах, меня «пробило», и прочитал полное собрание сочинений Стендаля. Взял и прочитал. Он стоял у нас дома в Казани. Я рыдал над судьбой Жюльена Сореля, Люсьена Левена. «Красное и чёрное», «Красное и белое», «Пармская обитель», «Жизнь Наполеона» – и это почему-то мне запало в душу.

Вкус, как и всё остальное, как и сама жизнь, появляется из того, что проверено временем. Может быть, у Коэльо, Даши Донцовой, которая затмит саму Маринину – о, ужас! – лет через двести будут отмечать дни рождения. Но сейчас это всё низкопробно, плохо, пошло, неинтересно, и на этом строить и шлифовать свой вкус я бы не советовал никому. Не рекомендовал.

А на том, что было 50-100-200 лет назад. История как бы сама, без менеджмента, без промоушена выкристаллизовала эти имена. То, что проверено временем — это самое-самое вкусное. Вот на этом можно воспитывать себя, свой вкус, оттачивать его, понимать, что такое плохо и хорошо.

К сожалению, эстетика мышления сегодня, прежде всего молодёжи, заключена на компьютерном восприятии мира. На клиповом мышлении. Это так. Единицам, путём того, что они живут в хорошей атмосфере семьи, всё совпадает так, что их знакомые, взрослые наставники (забытое слово!) прививают им потихонечку, как деревцам, эти вкусности – вкусовые, литературные, культурные, эмоциональные. Но они вырастают белыми воронами. Они выходят в это общество, и их сразу заклёвывают. И они либо возвращаются назад, если успевают, либо уходят в леса. Время сейчас такое. Надо его пережить.

У меня дочка пошла в университет. Ей всё страшно нравится. Она очень активная девочка, хотя попсу не переваривает нашу на дух. Слушает какие-то свои англоязычные композиции. Американские, английские. Я в это не лезу, не пытаюсь всовывать наушники на ночь: «Доченька, послушай Окуджаву, Галича и Визбора!» Нет, она их знает. Она сама сделает свой выбор в жизни, когда ей это надо будет. Сейчас она обожает Kelly Clarkson, Avril Lavigne. Нам такая музыка сегодня нравится. Ну что же? Вперёд! Не Киркоров. Слава богу, что это не «Блестящие», не «Серебро», «Золото».

– Так и быть не могло, поскольку Грушинский фестиваль она видела воочию с детства, а мама - профессор консерватории.

– Вообще-то, здесь побольше в голове, чем там. И всё-таки, наверное, всё так сложилось из-за того, что мы с мамой, скажем, не воспитывали её, а себя так вели.

– Леонид Александрович, в одном интервью вы сказали, что автором песни, которой вы не хотели бы быть, является «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Почему?

– Наверное, потому, что песня очень известная. Там и слов-то нет, как и в «Милая моя». Это совершенно другого разряда песни. Это песни-традиции. И не хочешь, а поёшь. Лубок, заставка.

– Вы не хотели бы быть автором лубковых песен?

– С одной стороны – да, а с другой – очень хотел бы. Понимайте, как хотите.

– Авторская песня - это и своего рода камертон, точно отражающий все, что происходит в обществе и в самой авторской песне. И как вы относитесь к шансону?

– Шансон не сказать, чтобы сейчас везде. Везде попса. Что сегодня идёт по ТВ? И на радио – тоже. Шансон занимает своё место – 15-20%. Это раньше, когда концерты Шуфутинского по стране шли с гигантскими успехами, когда страна дурела, когда этот человечек выходил и пел что-то малопонятное. Сейчас такого нет. Сейчас «Фабрика», группа «Серебро», Ксюша Собчак, Серёжа Зверев - 90% забивают по всей стране баки.

Шансон – блатная песня, которую у нас почему-то так назвали. До сих пор не могу понять – почему? Блатная песня в чистом виде. Она же всегда романтична, слезлива: мама, зона, побег, мы с дружбанами, тёмная ночь, ножичек. Она имеет классную интонацию. Почему её и любят играть или стилизовать. Многие авторы. И Высоцкий, Розембаум, когда был нормальным, настоящим автором. Они играли в эту стилизацию, это очень вкусно.

Я сам пописывал такие песенки «а ля блатные». Потому что это ощущение стиля, оттачивание слова, языка, интонации. А потом фактически, как кто-то говорил: полстраны сидело, полстраны охраняло. И эта песня просто не могла остаться незамеченной. Так что это естественно. А что естественно, то не безобразно.

А вот попса – это неестественно. Это искусство подогреваемое, процесс по вырабатыванию бабок.

– Вы заканчивали музыкальную школу по классу фортепиано…

– Плюс год подгруппы. Ужас.

– … долгое время занимались сочинением музыки и тем не менее сказали, что ваша жена научила вас слушать классическую музыку. Каких компонентов вам до общения с ней не хватало?

– Кальция в организме. У меня, действительно, было так, что я засыпал, когда слушал классическую музыку. Видимо, возникали какие-то нейронные связи в мозгу от колебаний, создаваемых классическими нотами, конструкциями, которые находили во мне какие-то сонные центры и я – пшш! – начинал дрыхнуть. Но со временем это прошло, честно говоря.

– И жена этому способствовала?

– Да, она сидела рядом и била меня локтем в бок. Так началось её прививание классической музыки мне. Что я имел в виду, когда говорил, что она привила любовь? Просто она таскала меня на концерты. А поскольку она знает многих и в Большом театре и консерватории, естественно, что я походил и в Большой театр, в Геликон, консерваторию и видел Святослава Рихтера, солистов Большого театра. Так что у меня в этом смысле новый пласт, который пришёл ко мне со знакомством и с жизнью, и занял значительное место в моей нынешней биографии.

– Продолжаете ли вы писать собственные песни?

– Как сказать? За год может не быть ни одной песни, а за лето может быть семь песен. Они появляются, когда они хотят. Непредсказуемый, непрогнозируемый, не поддающийся социалистическому учёту и планированию процесс. Эта муза живёт своей жизнью. И когда её жизнь совпадает с моей, я просто счастлив.

– Леонид Александрович, когда вы впервые встретились с Евгением Быковым? И как долго вам пришлось прирабатываться друг к другу?

– Знакомы мы с ним очень давно. Когда он начал работать с Толей Киреевым. Лет 10-15 назад – точно. А потом он перебрался в Москву и как бы оказался не у дел. Хотя я говорю «как бы» не в качестве слова-паразита, потому что сейчас «как бы» говорят где надо и не надо. А я имею именно в виду знание истинное. В чём заключается это «как бы»? Просто не стало концертных поездок с автором у него, но он преподавал гитару, занимался обустройством в Москве.

На каком-то фестивале в Мордовии мы целую ночь просидели у костра, разговаривая о жизни. И после этого решили попробовать выступать вместе. А у меня всегда была психология такого одинокого солиста, волка-одиночки. Мне это показалось интересным. Так оно и оказалось.

Появление Жени и его аранжировки привнесли музыкальность в мои песни. А сейчас, когда волею судеб к нам добавился ещё и Дмитрий Земский, который вместе с Женей и Лидией Чебоксаровой составляет трио «Брют», я этому очень рад. Музыка зазвучала ещё громче в моих песнях. И теперь мы, как всегда я говорю в шутку, впервые в России делаем эксперимент – постоянные аккомпаниаторы со сменными солистами. И я как аккомпаниатор на сцене. А через них, сменяя друг друга, проходят солисты. И так целый концерт.

А приработались мы с Быковым как-то сразу. С месяц посидели дома, сначала через техническое разучивание песен, партий. Потом потихоньку-полегоньку появились какие-то аранжировки: две гитары – не одна гитара, тут появляется уже и соло. Особых трений не было.

По характеру мы оба люди достаточно спокойные, не жлобы, неконфликтные. А главное, когда нащупываются точки соприкосновения в областях, которые лежат за песней, что именуется жизнью, то всё остальное понимается и воспринимается без слов.

– Ваши пожелания всем любителям хорошей песни и поэзии в городе Бийске Алтайского края?

– Дожить до того времени, когда мерилом и основой восприятия жизни будут именно хорошие песни и хорошая поэзия. Это самое главное. И всё-таки полагаться на свои внутренние ощущения, заложенные в нас природой, не благоприобретённые, не в школе, не в детском саду, а чувствовать как-то поглубже себя. Потому что природа не обманет. Во всяком случае, постарается не обмануть. И очень чутко скажет: «Вот это полное дерьмо, а вот это заслуживает твоего внимания».

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru