Туризм / Алтай / РИФформа / Музыканты

МАША МАКАРОВА:

«ЭТО ПРОСТО ОГРОМНЫЙ СГОВОР»...

Евгений Гаврилов: – Маша, о ваших планах. Что готовите нового?

Маша Макарова: – Мы сейчас находимся в процессе строительства нашей студии, остались буквально какие-то детали – и садимся в сентябре писать новый альбом. Сколько это займёт времени не знаю, потому что мы хотим всё сделать на совесть и пока не доделаем всё так, как нам нравится, не остановимся. Процесс поэтому может растянуться непонятно насколько. Но у нас всё готово, мы настроены с энтузиазмом и хотим приступить к этой деятельности.

Что касается песен, то лучше одна картинка, чем тысячи слов. Когда выйдёт альбом, послушаете – какая музыка, стихи и песни. Часть из новых песен мы уже играем на концертах, и поэтому представление можно уже составить. Это песни «Голова», Коля», «Яйцо» - дуэт с Инной Желанной. Песня «Улетай», которая вошла саундтреком в фильм «Жестокость». Остальные называть не буду, потому что мы их то играем, то не играем.

– Чем отличается ваша новая работа?

– Самое главное, мы пишем альбом в том же составе. Это те же люди, которые профессионально выросли и качественно изменились. Это для нас очень радостное событие. 12 лет вместе и состав наш не менялся.

Во-вторых, у нас будет своя студия, на которой мы можем, наконец, добиться желаемого результата.

В-третьих, у нас наладилось сотрудничество с прекрасными, лучшими музыкантами Москвы. Мы задействованы в различных проектах, и моя идея – привлечь как можно больше музыкантов со стороны. Чтобы мой любимый саксофонист играл на саксофоне, а флейтист – на флейте, где-то поучаствовал мой любимый барабанщик. Идея: сделать презентацию, где на каждой песне появлялся новый человек и нёс свою красоту, добавлял окраски в музыку.

В-четвертых, новые песни, с ними очень интересно работать, они все у нас сидят в голове. Если удастся записать так, как мы планируем, то, думаю, получится довольно мощная работа.

Новый альбом ещё не имеет названия. Есть какие-то рабочие намётки, которые нет смысла озвучивать. Это всё равно, что назвать ребёнка ещё до того, как он родился. Он рождается, ты на него смотришь и понимаешь, как его зовут. Могут быть какие-то предположения, но для того, чтобы назвать – нужно посмотреть ему в глаза. Кто это на самом деле?

– Почему вы решили создать свою студию?

– Своя студия – это место, где тебя никто не торопит, нет лимита, когда тебе говорят: «Ребята, у вас за этот день должно быть записано две песни. И есть у тебя голос или нет, есть настроение или нет, ты должен всё равно сделать то, что намечено.

Бывает так, что приходишь на студию, я, например, и совершенно нет настроения. Это должен быть очень высокий профессионализм, когда ты можешь в любой ситуации вложиться, в любое время всё сделать.

Творческий процесс требует всё-таки большей свободы. Тем более что в этой студии у нас будет всё своё, мы будем всё знать, сможем приглашать людей, находиться в ней с утра до вечера и полностью быть посвящённым музыке, когда никто не подталкивает, поторапливает.

Мы полностью принимаем ответственность за свою работу. Мы доведем её до такого состояния, когда все будут довольны. Это очень важно, ценно.

За время, пока мы существуем, у нас успело накопиться довольно серьезное количество разного аппарата. Плюс, мы сошлись в тандеме с одним человеком из музыкальной сферы, индустрии, у которого аппарата на 150 тысяч долларов, есть пульты и микрофоны. Во всём, что нужно, он хорошо разбирается.

И так совпало, что моя давняя знакомая, тоже из Армавира, с которой мы занимались музыкой ещё 20 лет назад, стала директрисой одного ДК в Москве, в центре. Она выделила нам помещение.

Всё совпало, что копилось, копилось и вдруг – бац! – квантовый скачок. И вот уже у нас своя студия! Это то, о чём мы давно мечтали. Даже не верилось, что это может произойти. Но чудеса случаются и мечты сбываются.

– Благодаря чему вы с группой 12 лет вместе?

– Конечно, благодаря любви, если уж по большому счёту. Мы чудесным образом встретились и настолько разные, что всегда было загадкой – как все вместе вообще существуем. У нас был период распада, когда мы вообще не общались, но когда соединились, то в том же составе. Мы вдруг встретились, взяли в руки гитары, микрофоны, да как сыграли! И поняли, что вот это – класс! Вот это музыка! И зазвучали «Маша и Медведи».

У нас есть характерное звучание, своё лицо. Это радует. У нас нет никакого диктата, никто никому не говорит, что нужно играть. Каждый берёт инструмент и играет то, что посчитает нужным. И это создаёт какой-то свой оттенок, характер группы.

С годами после нашей второй встречи с каждым концертом, каждым годом мы всё больше и больше сближаемся. Для нас каждая встреча – просто праздник. Это превратилось в какую-то семью. Мы поняли, что насколько мы разные, настолько же мы и похожие.

У всех в Москве свои дела, семьи, дети. Мы встречаемся только по праздникам и на концертах. Мы счастливы, что занимаемся любимым делом, вместе встречаемся, путешествуем. Радуемся, что избрали правильный путь, встретили правильных людей и теперь можем получать настоящее удовольствие от той деятельности, которой по жизни занимаемся и которой зарабатываем на хлеб.

– Изменилось с годами у вас отношение к шоу-бизнесу?

– Когда человек теряет интерес к жизни, к себе, когда у него падает энергетический уровень, теряются силы по той или иной причине, ему всё перестаёт быть интересным. На определённый момент я была полностью опустошенной. Я настолько мощно ворвалась во всё это, что у меня не было никаких границ, и всё очень быстро в себе сожгла.

На тот момент ещё не понимала энергетических законов структуры человека и природных законов. Просто была в шоке, думала, что всему виной шоу-бизнес. По большому счёту, начала себя жалеть и обвинять кого-то в своём несчастье. Мне казалось, что я – самый несчастный человек на свете.

У меня не осталось сил, желания с кем-то вообще общаться, не хотелось никого видеть. Потому что абсолютно нечем было поделиться. Но это поняла потом, а на тот момент мне казалось, что всё, всё, всё – в пустыню, куда-то молиться.

В принципе, это было правильно. Мне и ребятам нужен был этот период. Каждый получил свой опыт. Мы встретились на другом уровне, каждый вырос индивидуально.

Открещиваться от шоу-бизнеса? Шоу-бизнес – громко сказано. Мы не люди шоу и бизнеса. Мы – не бизнесмены и не шоумены. Мы – музыканты, которые очень любят музыку, своё дело. Слава богу, что мы ещё этим зарабатываем на хлеб, умудряемся это делать. Совмещаем приятное с полезным.

А бизнесом… Я абсолютно не умею пользоваться Интернетом. Пыталась в этом разобраться, но поняла, что это – совершенно не моё. Мой директор – да, пусть с этим разбирается, занимается, я ему полностью доверяю. Этот человек – моя кровиночка. Но у него совершенно другие задачи, мне даже думать об этом не интересно. Я поняла, что моя голова в это не включается никак.

Тем более что мы сейчас освободились от всех продюсеров, каких-то обязательств. Мы – совершенно свободная группа, которая делает то, что ей хочется. У нас есть директор, который является нашей частью, который полностью нас понимает, поддерживает все наши интересы. В этом плане нам очень хорошо живётся, это – полная свобода.

– Есть ли у вас лидеры при написании каких-то песен?

– Особого лидерства нет в группе. Каждый со своей головой и каждый выполняет свою функцию. Но у нас две основные фигуры. Я не беру в расчёт себя. От меня зависит что? Песни написать и мелодию. Я их приношу и даю основное направление.

Есть басист Денис Петухов, сын дирижёра, который делал музыку к «12 стульям» и другим советским проектам. Видимо, у Дениса это в генах. Он тоже учился на дирижёрском отделении, очень хорошо разбирается в композиции, мелодии и у него очень хороший вкус в рок-музыке.

В своё время он всё оставил и пошёл басистом в панк-группу. В этой сфере он давным-давно. Он в основном занимается аранжировками, может всех направить. Аранжировку «Марии» сделал он.

Но если взять песню «Любочка», то там аранжировка полностью принадлежит нашему гитаристу Славе Мотылёву. Он даже сыграл там все партии.

Однозначно могу выделить двух. Денис Петухов и Слава Мотылёв – что касается аранжировок. И то это случается не всегда. В основном, когда встречаемся на репетиции, получается каждый начинает играть своё.

– Но песни и мелодии в основном исходят от вас?

– Я пишу песни, хотя, играю на гитаре не ахти. Моих знаний хватает только для того, чтобы зафиксировать композицию. Её приношу, кое-как играю ребятам. Они подхватывают, и у нас получается общее дитя.

Есть пара песен на музыку Дениса Петухова. Песни «Пленница», «Песня духов» написаны на его музыку. И сейчас мы работаем над парочкой вещей, которые принёс Пит. Но мне трудно подстраиваться, писать стихи под чужую музыку.

– Всё у вас началось с песни «Любочка»?

– Да, она у нас «стрельнула». Хотя, честно говоря, мы не знали: войдёт или не войдёт она в наш альбом. Она была как бы шуточная. Появилась, сделали, посмеялись. А оно вот так обернулось…

На орбиту её вытолкнули совместными усилиями Олег Нестеров и Миша Козырев. Козырев был на тот момент директором радио «Максимум» и рулил темой русского рока, формировал вкусы. Потом он перешёл на «Наше радио». Это фигура знатная. А Олег Нестеров был на тот момент нашим продюсером.

Они выбрали три песни: «Любочка», «Без тебя» и «Рейкьявик». И ещё Володя Месхи, который тогда работал в «Лис’С», с ними был контракт. Эти три песни собирались раскручивать по очереди. Одна, вторая, третья.

И мы поехали в Индию, где сняли два клипа на песни «Любочку» и «Без тебя». А за это время «Любочка» на радио «Максимум» набрала обороты, её стали заказывать, а когда стал крутиться клип, мы покорили народ. «Рейкьявик» был вдогонку. Эти три песни до сих пор работают.

– Почему сработала «Любочка»?

– В ней заложен большой заряд позитива. И музыка, и мелодия, и гармония, и запоминающиеся стихи. И слово любовь там на всех языках произносится. Но в первую очередь, это огромный позитивный заряд, которого людям не хватает, который подпитывает сердце.

– Вы придерживаетесь в творчестве позитива?

– На самом деле, по большей части у нас довольно депрессивная музыка. Обычно «Любочка» звучит в конце концерта и выглядит, как какое-то инородное тело. У нас довольно тяжёлая музыка с арт-роковыми моментами. Музыка интересная, тексты эзотерические. «Любочка» не отражает того, чем мы занимаемся.

Хотя, и хотелось, чтобы таких песен было побольше. Но она – как исключение, у нас всё все-таки группа посерьёзнее. Но благодаря этой девочке мы живём, ездим и люди нас помнят. Господь послал нам такую песню, чтобы мы совсем не загнулись.

– И показал, что творчество должно нести позитив?

– Творчество вообще никому ничего не должно. Конечно, позитив должно нести всё. Но для меня, например, самый большой позитив – группа «Ministry». Её никто не может слушать, особенно громко в машине. Они начинают играть такой тяжеляк! Но когда я включаю группу на полную громкость в машине, это меня нереально успокаивает.

Позитив – понятие относительно. «King Crimson» - для меня суперпозитив. Но там «Любочкой» и не пахло. Или Тарковский. Это искусство и позитивно влияет на человеческий дух. А это самое главное.

Позитив для меня – это рост, плюс. Рост в духе. Если этого не происходит, то этот позитив абсолютно бесполезен. Мне кажется, искусство призвано, чтобы поднимать человеческий дух. Вот этого и придерживаемся.

«Любочка» заводит стадион, но если глубже вникнуть, то мы постоянно этим занимаемся, живём. Всё время заниматься цирком, развлекать толпу, чтобы импульс был и выходило – это тоже интересно, но это немножко другая специфика, профиль. Таких группа тоже куча. Но нам это неинтересно.

От того, что мы несём сейчас на энергетическом уровне, какие бы тексты и музыка не были, люди уходят довольные с концертов и вспоминают о чём-то высоком, возвышенном. Мы поднимаем их боевой дух.

То настроение, которое мы несём, это, конечно, позитив, любовь к жизни, боевой дух, стремление к росту. Импульс к тому, чтобы вырваться из обыденности, из рутины, которая делает нашу жизнь скучной, обычной. Мы перестаём радоваться, что мы есть на этом прекрасном свете.

– Сложно было в своё время отказываться от игры на политический заказ?

– Мы не смогли бы это делать. Тогда это были бы не мы. Это было совершенно не наше изначально. Тут даже вопроса никакого не вставало. На нас в то время многие напряглись. Но мы же не без элемента панка. Тут было по фигу: кто-то напрягается, не напрягается, для нас наоборот ещё веселее. Мы никогда не делали то, что мы не хотим делать, что нам не интересно.

По крайней мере, если это и было, то с опытом ты понимаешь: любые вещи, когда ты идёшь против самого себя, тебе потом боком оборачиваются. С опытом ты ещё раз убеждаешься, что правильно – нужно слушать своё сердце. А из-за трёх копеек… Что такое деньги? Зачем это делать всё? Потом это всё вырастает в уверенность, что ты свободен и можешь делать то, что хочешь.

– Насколько вы определились в поиске своего пути?

– Век живи, век учись. Здесь вообще нет границ. Я только вижу, что происходит реально рост. Я вижу себя 20, 10 лет назад и сейчас. Вроде, осталась тем же человеком: всё абсолютно моё, при мне. Но движение вперёд существует.

Не буду углубляться в детали, но это выражается в радости к жизни, к тому, что гораздо меньше себя жалеешь, избавляешься от этого чувства. От критики, от осуждения, от жалости к себе.

Через какие вещи это приходит – другой вопрос. Тут и работа со своими мыслями, дисциплина мысли. Ты понимаешь, что мысль материальна, ты формируешь всё сам. Как только ты начинаешь жаловаться – всё, начинается полный кошмар.

Чем больше мы начинаем изучать мир, в котором мы живём, тем сильнее начинаем его любить, уважать, спинку выпрямлять, очищать голову и сердце. И конечно, в музыкальном плане тоже рост. Здесь своего рода конфуз: техника и дух. Растёт, в принципе, то и другое.

– Ваши приоритеты в творчестве?

– Для меня стихи и музыка неотделимы. У меня получается так, что песня приходит сразу. Слова вместе с мелодией. Слова – это ритмика, и ритм сливается с мелодией. И получается песня. Это не так часто происходит со мной. Это как роды. Для того чтобы родилась качественно новая песня, нужно качественно измениться самому.

Я сейчас общаюсь с великолепнейшими музыкантами: «Safety Magic», Инной Желанной и другими – больше с этническим уклоном. Это люди, которые смещают ритмы, выходят из нашего квадрата, у них всё кривое.

Как они играют! Это великолепные профессионалы. У них учусь. Мне уже неинтересно работать в 4/4. Это уже, как в маленьких штанишках. Хочется пойти дальше. Это принимаю, а осуществить пока не могу, мне не хватает техники.

Где конец? Конец – это предел твоих возможностей. Но жизнь тебе даёт шанс перейти на другой берег.

В чём азарт? Хочется научиться так, как эти люди. Это стремление. Мастер задаёт тебе импульс. Ты не можешь в этом оставаться, в старом. Нужно двигаться вперёд. Это мне нравится.

Развитие подталкивают два фактора: либо ты развиваешься благодаря страху, любо из-за любви. Когда это происходит по любви, то всё гораздо более гармонично и прекрасно. Если ты не развиваешься, то жизнь так даст тебя под зад! Так испугаешься, что будешь, как миленький работать над собой.

– Откуда рождаются слова к текстам?

– Не могу понять, откуда это берётся. Недавно читала Бродского: читаю, читаю, читаю и, вроде, всё спокойно и в порядке. На грани понимания и непонимания. Но увлечённо вхожу и вхожу. И вдруг из меня начинают течь слёзы, у меня меняется реальность, какой-то квантовый скачок и из меня начинает что-то вытекать.

Откуда, как всё это? Мне задали какой-то ритм, направление. Ведь поэзию невозможно объяснить. Это какое-то состояние. И я буквально написала стихотворение под этим воздействием.

Откуда берутся слова – не знаю. Здесь главное – отключить мозги. Только подумал – всё.

Это, как во сне. Ты начинаешь двигаться, ходишь. Только ты подумал, только испугался – всё заканчивается. Сила находит путь. Сгусток энергии как бы вытекает и нужно максимально освободить своё рациональное, линейное мышление, чтобы через тебя прошло дыхание бесконечности.

В поэзии нет никаких столбов, сплошное междустрочие. Поэзию сравнила бы со сновидением. Свобода в выражении. Потом ты уже читаешь и корректируешь слова, подбираешь синонимы. Ювелирная работа. Но этому потоку надо дать пройти. Нужно остановить внутренний диалог.

– Вы очень любите поэзию?

– Если честно, то у меня папа и мама стихи писали и пишут до сих пор. Кстати, неплохие. Особенно мама. Видимо, что-то передаётся по наследству. Я не так знакома с поэтами, не могу сказать, что фанат поэзии.

Но я рада за себя, потому что у меня всё впереди. Мне кажется, что сейчас начинаю созревать до того, чтобы понимать поэзию. Чтобы получать от неё, действительно, удовольствие.

Раньше этим не особо интересовалась. Меня много лет интересуют одни эзотерические книжки и надо мной уже все смеются: «Маша, на одной эзотерики далеко не уедешь».

Когда тётя видит меня с томиком, говорит: «Ну, надеюсь на этот раз не Кастанеда?» И когда видит, что всё-таки он, приходит в ужас. Но этот период, по-моему, закачивается. Всё, что нужно было там понять, некую структуру, поняла. То, что начинаю читать – это дополнение, новые детали.

Сейчас интересно на фоне всего этого обратиться к художественной литературе, к поэзии, к этому богатому миру. Это как изобразительное искусство, только словом.

Мне кажется, что до этого начинаю созревать. До всей этой красоты. Это ступени. Чувствую, что происходит рост. Когда ты подходишь к чему-то уже осознанно и так радуешься, что теперь перед тобой огромный мир раскрывается.

Это как: «Ой, ты не смотрела этого фильма?! Везёт же! Ты его ещё посмотришь! Получишь удовольствие в первый раз». У каждого человека такой роскошный мир! Он нам каждый раз дарит необъятные просторы каких-то интересностей. В принципе, мы такие счастливчики!

– Какие поэты на вас оказали влияние?

– Не сказала бы, что какой-то поэт на меня сильно повлиял. Скорее всего, повлияли папа с мамой.

Конечно, одно время зачитывалась Серебряным веком. Была в восторге от Гумилёва, понятно – Ахматова, Цветаева, Хлебников. О Пушкине вообще не говорю! Это такой красавчик! Лермонтова вообще не обсуждаю. Меньше нравятся Маяковский, Есенин. Мне нравились всё с заворитиками. Сейчас это – Бродский.

Признаюсь честно, абсолютно не разбираюсь в поэзии. Сейчас всё для себя открываю. Вспоминаю поэтов, которых когда-то, в полуосознанном состоянии проходила. У меня ещё тогда не было захвата души, когда бы, действительно, разделила, поняла, осознала по-взрослому. Всё ещё впереди.

Мне нравятся наши ребята, рок-музыканты, которые пишут песни. Для меня гениальным поэтом является Виктор Цой. Настолько всё лаконично, чётко. Люблю Егора Летова. У нас много матёрых человечищ! Петя Мамонов, Федя Чистяков.

Мне нравится наша русская музыка. За то, что в ней на первом месте стоит поэзия, слова. Когда меня спрашивают: «Почему вы не поёте на английском языке», отвечаю: «Мне это неинтересно».

Для меня нет приоритета ни музыки, ни слов, но слова на русском языке – очень важная часть. Хочется что-то сказать своим родным людям. Сейчас только всё начинается. Времена меняются, и мы начинаем говорить по-новому. И слова новые и способ выражения.

А язык русский такой богатый и могучий, у нас широкая палитра! И сейчас всё начнётся.

– Ваши пожелания всем любителям хорошей музыки?

–  Когда слышу прекрасную музыку, она что-то со мной делает, творит волшебство. Часто вижу людей, которые не понимают этой музыки. Что им пожелать, как им её понять? Быть повнимательней? Но надо услышать эту музыку.

«Safety Magic» – моя любимая московская группа. Они поют на санскрите разные мантры, а это древний язык, от которого мы все пошли. Там поются молитвы, которые работают в независимости от того – осознаёшь ты смысл этой молитвы или нет. Всё построено на звуке. Санскрит пошёл из звуков нашего дыхания. Это – древние знания, универсальная музыка.

Мира, счастья, любви, внимания и спокойствия вам. А в музыке чувствовать время, раскачивать пространство и быть внимательными, побольше раскрывать своё сердце. Чтобы услышать.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru