Туризм / Алтай / РИФформа / Музыканты

ЮРИЙ ДАВЫДОВ:

«МЫ НЕ ВЫСТУПАЛИ ПЕРЕД НАКРЫТЫМИ СТОЛАМИ»...

Евгений Гаврилов: – Юрий Николаевич, в каких проектах вы заняты сегодня и как много времени отдаёте музыке?

Юрий Давыдов: – В последние годы я мало времени уделяю музыке, хотя сегодня у меня есть один проект, который осенью я собираюсь реализовать. Пока рано о нём говорить. Думаю, об этом следует говорить месяца через два, чтобы не выглядеть голословным. Всё может случиться, и проект по каким-то причинам может отложиться.

Я выпустил недавно свои произведения, систематизировал и собрал их в один альбом, который получил название «Блюз на одной струне». На мой взгляд, он получился вполне достойным, хотя не могу сказать, что приложил большие усилия к его раскрутке.

Были отдельные песни, несколько раз мы собирали группу «Зодчие» на отдельные выступления, реанимировали состав. Правда, у нас есть понимание, что делать это на постоянной основе бессмысленно: время ушло. У нас была достаточно характерная направленность и юмор, который был чуть-чуть другим, чем сегодня. Зрители «Аншлага» и «Комедии клаб» нас вряд ли поймут, да и мы с трудом воспринимаем их творчество.

Нет, эпоха «Зодчих», безусловно, ушла, но увидеть иногда их интересно. Один раз мы собрались на моём концерте, который был уникальным – мы собрались все, кроме ушедшего из жизни Андрея Рудина, нашего скрипача. Были Лоза, Сюткин, Белоносов, весь состав. Несколько раз выступали на юбилеях у друзей в более или менее полном составе.

– Чем была вам интересна работа над собственными сольными проектами и кто с вами в них участвовал?

– Интересно было, прежде всего, тем, что по направленности это не имело никакого отношения к группе «Зодчие». Это были в большей степени мои произведения, более лиричного плана. Кое-кто помогал мне из «Зодчих»: Алексей Попов, наш гитарист, прекрасный музыкант Вадим Голутвин, Владимир Петрович Пресняков. Всё это происходило в студии театра Моссовета, где продюсером и режиссёром работает мой большой друг Виктор Шавин.

– Вашу музыку очень трудно найти. Она выпадает из сегодняшнего плей-листа радиостанций и ТВ.

– Вообще не берусь судить – плохо это или хорошо, то, что принято называть российским шоу-бизнесом. Он живёт по иным канонам, причём там весь спектр существования исполнителей и коллективов совершенно другой, начиная от гастрольной жизни, характера выступлений, способов и методов внедрения себя – общий спектр музыкальной информации. Не берусь судить, ещё раз скажу – плохо это или хорошо, но, по крайней мере, тот небольшой отрезок успешной деятельности, что касается «Зодчих», был таким, что нам есть чем гордиться до сих пор.

Наша музыка пришлась на времена, когда ещё не было слова «шоу-бизнес», когда эстрада жила по каким-то классическим канонам. Зрители, купившие билет и пришедшие на концерт, занимали места в зале, а на сцене выступали  артисты. Была определенная творческая атмосфера.

Мы никогда не выступали перед накрытыми столами, а тем более, на корпоративных вечеринках, где артисты сегодня становятся по статусу ближе к комбинату бытового обслуживания, нежели функциям, которые мы выполняли в наше время.

Сейчас залог успеха – угодить, угодить, угодить. Угодить вкусу, угодить каким-то музыкальным пристрастиям, угодить уровню аудитории. Мы, слава Богу, при «проклятом советском режиме» были от этого свободны. Мы имели в какой-то степени возможность тащить публику к себе, а следовательно, и за собой. Гора шла к Магомету.

– Группа «Зодчих» родилась, когда вы пошли работать в Тюменскую филармонию?

– Не совсем так. Это был московский студенческий ансамбль «Гусляры», с которым нам удалось в короткое время, в той иерархии, занять вполне достойное место. В 1978 году мы заняли первое место среди любительских ансамблей. Поверьте, это была вершина очень серьёзная, сделать это было ой как не просто! В самый разгар ВИА - движения, когда в каждом ЖЭКе, в каждой беседке играли, играли, играли.

Был эпизод перехода в Тюменскую филармонию. С одной стороны, довольно сложный шаг, так как нам пришлось полностью поменять свой образ жизни и способ музыкального существования. Мы учились в институтах, работали – и вдруг приехал какой-то дядька и зовёт в Тюмень. Где это, Тюмень? Искали на карте.

Снялись и поехали. А там начался не то чтобы сложный, но, наверное, неизбежный период, когда мы попали в новые жернова тех условий, которые существовали в то время. Они, кстати, тоже были несладкими. Не надо эти времена идеализировать. Времена были просто другие. Всё действовало по тем законам, которые были нам понятны. И мы в рамках этих законов как-то сумели приспособиться и перестроиться. Что-то получилось, что-то – нет.

Тот состав, с которым мы приехали в 1980 году в Тюмень, не удалось сохранить, потому что много было очень непривычно, было много внутренних и внешних сил, к которым мы ещё не привыкли и не адаптировались. Этот состав располовинился, и года три у нас ушло на «закаливание», ковку, перековку.

Нам как-то удалось справиться с этим, и, конечно, очень серьёзным и переломным моментом было то время, когда мы познакомились с Юрием Лозой. Он тогда ушёл из «Интеграла», и ему надо было как-то легализовываться. Мы сначала подружились, стали петь его песни.

Вскоре он положил к нам свою трудовую книжку, чтобы его не осудили за тунеядство. Так получилось, что на одном из концертов у нас забастовал солист, и Лоза, как опытный и старший музыкант, сказал: «Бастуй, хоть забастуйся. Вот я сейчас выйду и всё спою». Он вышел на вечернем концерте, всё спел и с тех пор уже со сцены не уходил.

За несколько минут рассказал о том, что происходило годами.

Это был трудный эволюционный процесс. Мы набирались мудрости, искали пути к вершине. Как в любом деле, были элементы случайности, когда нам просто везло и мы оказывались в нужном месте в нужное время.

А когда пришёл ещё и Валера Сюткин после очередного «расстрела» ВИА, стало в творческом плане вообще хорошо и комфортно. Ещё нам удалось оказаться в нужных местах  в нужное время, что нас заметили, начали помогать. Да и времена стали чуть-чуть меняться: какие-то острые прикольные вещи, за которые раньше моментально вносили в список запрещённых групп, мы как-то сумели потихоньку легализовать, приучить к тому, что «Зодчие» могут делать то, что им вздумается, не вызывая ни у кого особого зла.

Потому что всё это было на очень доброй подаче, на очень хорошем юморе. Даже если и были какие-то «запредельные», с точки зрения цензуры, вещи, мы просто научились их запаковывать в такие фантики, что трудно было в этом разобраться. «Эзоповым» языком мы овладели в совершенстве.

А поскольку мы своё дело делали, действительно, хорошо, мы очень быстро обросли кругом друзей. Среди них были прогрессивные чиновники и комсомольские лидеры, журналисты, да и телевидение нас стало привечать. Тогда как раз появилась программа «Взгляд», а мы просто были созданы для неё.

У нас были три-четыре абсолютно триумфальных года.

– Вся нагрузка в плане организации ложилась на вас?

– Так получилось, что, по сути, этим некому было заняться. Я закусил удила, и обратной дороги не было. Наш состав мог сохраняться только при непрерывном и заметном поступательном движении, когда появились шансы это движение осуществлять. И мне пришлось уделять этому много времени.

Хотя в любом случае сама атмосфера в коллективе была предельно демократичной. Любой из участников группы мог наложить вето на любое произведение, которое приносилось и предлагалось, перед тем как вынести его на публику.

А поскольку каждый из нас представлял определённый пласт, отдельный зрительский сегмент, те произведения, которые проходили нашу внутреннюю цензуру, в принципе, априори нравилось всем. Потому что опять же за Лозой стояла одна публика, за Сюткиным – другая, за Белоносовым - третья. В этом был залог нашего успеха. К тому же все были молодые, весёлые, остроумные. Нам очень легко и комфортно жилось внутри коллектива.

– Как в вашем коллективе родилась поэтория «Верим в себя» для Валерия Золотухина?

– Это отдельная история, очень интересный период, после того, как в 1984 году появилась знаменитая статья в «Советской России» «Барбаросса» рок-н-ролла». Тут же со стороны министерства культуры СССР был дан указ, что пора с этим делом кончать. В то время существовало порядка 140-170 - точно не помню - профессиональных ВИА. Было принято решение оставить из них не более 30, причём включая московские, белорусские, грузинские группы.

Это был такой очень странный период. Все должны были показать свои программы почему-то в одном и том же месте: в Малом зале концертного комплекса Олимпийской деревни. Думаю, зал по сих пор там «по колено в крови».

Сначала все отнеслись к этому с юмором. Но когда первый стал сдавать программу «Ариэль» и её не сдал, у всех немножко стали бегать мурашки по спине.

У нас шансов не было никаких. У нас был один шанс: то, что раньше мы считали недостатком, превратить в наш главный козырь. У нас была специфика, которая тормозила Тюменскую филармонию. Главным показателем и главной целью филармонии были обслуживание северных строек – нефтяных, газовых и пр. А тогда это всё это очень бурно развивалось. В этой ситуации нам это очень помогло.

Был такой великолепный человек в крупном главке, «Главтюменьгеология», Фарман Курбанович Салманов, Герой Социалистического Труда, первооткрыватель тюменской нефти, очень серьёзный человек. Я добился у него приёма, всё ему рассказал. Он был уже с нами знаком, был на наших концертах. Фарман Курбанович написал письмо от двухтысячного коллектива тюменских геологов, которые обеспечивали бесперебойным существованием всю страну. «Мы требуем…» По сути, это было требование «Руки прочь от «Зодчих»!» Герой Соцтруда и ещё несколько влиятельных подписей.

Этой бумагой мы вооружились. Суть письма была в том, что «можете кого угодно расформировывать, но если «Зодчих» в Тюмени не будет, вся добыча нефти и газа моментально остановится, и последствия могут быть очень серьёзными». Смысл письма был приблизительно таким. Вот такая была бумага. Спасибо Фарману Курбановичу, царство ему небесное! – он недавно, 31 марта 2007 года, ушёл из жизни.

И когда мы посмотрели, как начался «расстрел» ансамблей, даже не помню, через кого мы вышли на эту композицию. Были такие композитор Вячеслав Гроховский и поэт Диомид Костюрин, которые написали её для Валерия Золотухина. Зотухин её спел, даже записал на пластинку. Но она прошла незамеченной.

А поскольку близилось 40-летие Великой Победы, мы и решили пойти ва-банк и сделать непотопляемую программу, чтобы каким-то образом перешагнуть рубёж, это сокращение. А дальше что-нибудь придумаем!

И мы, «засучив рукава», взялись за её осуществление. Тот же Лоза, тот же Сюткин участвовали в ней. На 40 минут сделали монументальное полотно, причём недавно я его слушал, оно чудом сохранилось на одной кассете – в музыкальном отношении мне было не стыдно. Понятно, что с точки зрения публики, это мало кого интересовало.

Плюс под это дело мы сделали фильм, заказали на «Мосфильме», и нам сделали кадры хроники. С точки зрения официоза, всё смотрелось непотопляемо.

Когда мы показали эту программу, все члены комиссии были немножко расстроены и сконфужены, потому что мы шли под «расстрел», нас просто собирались формально послушать и закрыть. Но мы им задали загадку! Они долго думали, обсуждали, но когда один деятель, очень пожилой мужчина, сказал нам: «Эх, ребята! Очень плохо, что вы не довели дело до конца и у вас хроникальные кадры чёрно-белые. Столько света и столько музыки и вдруг – чёрно-белая плёнка. Некрасиво! Нужна цветная!» 

Этому человеку тогда было лет под 90. Собственно, он нас и спас, потому что всем членам комиссии стало неловко. Всё это как-то свернулось, нас мягко отправили на доработку по каким-то мелочам – здесь немножко убрать, а здесь немножко добавить. Но нас не тронули, и мы шагнули в 1985 год абсолютно сохранившимися!

А эту композицию мы исполняли крайне редко, только когда существовала угроза присутствия каких-то официальных людей. Мы играли свою программу абсолютно спокойно. 1985 год прошёл, Константин Константинович, царство ему небесное, «дембельнулся», пошли ветры перемен. А тут и Фестиваль молодёжи подоспел в Москве.

Вот здесь как раз мы сумели по воле случая оказаться на одном концерте театра эстрады, где был Борис Сергеевич Брунов, который краем глаза, увидев нашу программу и как нас принимают, моментально включил нас в какие-то ближайшие сборные концерты театра эстрады. А это по тем временам являлось безотказным пропуском на любой площадке и Москвы и страны!

Мы буквально одним концертом перешагнули несколько ступеней, на которые по тем временам нам пришлось бы потратить пару лет.

– Какими в вашей памяти остались поезда дружбы, в которых «Зодчим» приходилось участвовать?

– Во-первых, мы участвовали не только в поездах дружбы, но и на «пароходах дружбы», ездили от ЦК комсомола во Вьетнам, в 1988 году и были в Афганистане. Но если говорить о поездах, то по тем временам это был совершенно потрясающий кайф! Мы выезжали в страну, где было всё очень хорошо, на самом высоком уровне подготовлены приёмы, и культурная, и музыкальная программы.

Принимали нас очень хорошо, потому что, с одной стороны, и играли мы неплохо, а, с другой стороны, на самом деле этим поездам сопутствовала пусть и официальная, но очень тёплая атмосфера. Если бы сейчас сбылось в какой-то форме это восстановить – это было бы очень здорово! Пока не понимаю, за счёт чего это возможно сделать.

Мы ездили на «поездах» раза три-четыре. Особенно запомнилась поездка в 1987 году, «Дни советской культуры в городе Герром (ГДР)». Туда поехала совершенно ломовая орава. Времена уже начали меняться чуть-чуть: были «Машина времени», «Магнетик Бэнд», молодая Долина и многие другие.

В принципе мы там делали всё, что хотели. То, что мы не получали за эти поездки гонораров, это вполне окупалось тем, что мы имели возможность лишний раз выехать за границу как факт. Плюс нам меняли довольно большие деньги, по 500 рублей, и можно было привезти и себе, и семье, и друзьям много полезных вещей. О чём, о чём, но об этом воспоминания самые ностальгические.

Тогда нам очень многие завидовали. Это считалось непростым и престижным делом – попасть в такую поездку.

– Как создавалась команда «Старко», у истоков которой вы стояли и капитаном которой являетесь сегодня?

– Погрешил бы против истины, если бы сказал, что я или мы это придумали. Придумали это не мы, существовало это давно и в разных странах. В Италии, Чехии. Даже в СССР были отдельные попытки соединить футбол и музыку.

А родилось всё так, как и всё в России рождается. Сидели мы за столом, выпивали: Миша Муромов, я и наш общий друг Константин Павлович Воробьёв. Он сейчас директор Госконцерта, а в то время был замруководителя международного отдела ЦК ВЛКСМ.

Муромов тогда приехал из Италии и рассказал, что там есть такая команда, что играет в футбол, и что-то ещё делают помимо этого. Слово за слово… «А как это у нас сделать?»

Шаг за шагом связались с итальянцами. Меня отправили в Италию, я нашёл их. Это был 1991 год. «Эра немого кино уже закончилась, а звукового ещё не началась». Помните эту фразу в «Золотом телёнке»? Было уже полегче, но всё-таки любой выезд за границу был событием. Тем более тогда «живьём» познакомился с Джанни Моранди, Риккардо Фольи, Пупо и ещё неизвестным мне Эросом Рамазотти.

Сказано-сделано. Они сказали, что с удовольствием приедут в Москву. В то время СССР был модным: Горбачёв, перестройка, «карашо». Мне сказали, что если сумеем организовать такой матч, то они с удовольствием приедут.

Вот под этот матч, под ответную поездку в Италию начали собирать команду. Как раз сейчас пишу книжку «История «Старко», этот момент там очень подробно описываю.

Появились энтузиасты, которые с первого мгновения идею поддержали: Лоза, Сюткин, Владимир Петрович Пресняков, Витя Резников, светлая ему память. Мы начали встречаться, играть в футбол, начали пробовать куда-то выезжать. Проехали в Ленинград на свою первую игру. Нам повезло как утопленникам, и мы приехали туда в день путча.

19 августа мы вышли из поезда и узнали, что в связи с политическими событиями все массовые мероприятия отменены и вообще ничего сегодня не будет. Но поскольку матч был не в самом Ленинграде, а в Павловке, мы туда поехали и как-то под шумок эту игру сумели провести. Она вошла в историю как единственное массовое мероприятие в СССР в этот день.

И потихонечку поехало. Стали подтягиваться остальные: Вячеслав Малежик, Николай Фоменко, Крис Кельми, Александр Кутиков, Андрей Сапунов, Андрей Мисин, Сергей Беликов. Сколотилась команда. И как только стало что-то получаться, нам пришлось перенести очень серьёзную утрату – гибель Вити Резникова.

Но тем не менее на следующий год, 1 мая 1992 года состоялся первый международный официальный благотворительный матч «Старко» с итальянцами. К нам приехали «Nazionale Italiano Cantanti»: Моранди, Пупо, Риккардо Фольи, Энрико Луджери, Рамазотти, которого ещё мало кто знал в СССР, и  пошло–поехало!

– Вам как капитану легко работать со звёздами? Нет проблем?

– Никаких. Конечно, за 17 лет существования уже всё было. Уже никаких загадок мне задать невозможно. Ведь «Старко» пусть не сразу, но сумел стать престижным в каком-то смысле проектом. Мы тщательно выстраиваем отношения так, чтобы атмосфера и обстановка в «Старко», в Москве и на выездах сильно отличалась от того, что окружает артистов в обычной концертной жизни. Это достаточно большая дружба, братство.

Мы хорошо друг друга знаем. Молодые ребята, которые к нам приходят, если это им нравится, они и принимают наши правила, если до них доходит, что здесь случайных людей нет, вливаются в наш состав. Есть понятия рейтинг, формат. Но если Валерия Ивановича Ярушина (группа «Ариэль»), про которого молодые ребята могли слышать только от родителей, или Андрея Мисина, или Ришата Шафи («Гюнеш»), или Владимира Петровича Преснякова сегодня оценивать с точки зрения пресловутого рейтинга, то эти люди видели зачастую гораздо большие вершины, чем сегодня какая-нибудь топ-десятка или пятёрка. Мы стараемся это объяснять. Если люди понимают это, то складываются определённые отношения, они притираются, остаются и становятся частью этого проекта. Если кто-то не понимает и не принимает, мы без особого сожаления с ними расстаёмся. Да и они не сильно горюют. Колхоз – дело добровольное!

– Несколько слов о ваших родителях и детстве.

– Строго говоря, родился я в Одессе, но никогда там не жил. Просто мама там очутилась в тот момент. Хотя у меня там жили и бабушки, и тёти, и сёстры. Я там проводил все каникулы. Поэтому немножко этот город в себя впитал. Особенно детское, романтическое чувство. Одесса, безусловно, роль в моей жизни сыграла.

Мои родители не имели никакого отношения к искусству. Мама была первым в Москве инженером по ТБ. Это была абсолютно новая после войны тема. В конце 40-х годов стали этому уделять внимание, и моя мама стала первым инженером по технике безопасности. Отец был военнослужащим. Никакого отношения к музыке мои родители не имели.

Правда, рос я у бабушки в центре Москвы на Пушкинской площади. Здесь прошло моё детство. Тогда Пушкинская площадь была некой московской меккой. Я широкими детскими глазёнками на всё это смотрел, всё, что мог, впитывал.

Бабушка меня отвела в музыкальную школу по классу виолончели, проучился четыре года и потом бросил. Потому что любил футбол и пошёл заниматься в футбольную школу молодёжи в Лужниках. Перешёл в «Торпедо» в группу подготовки, а в 17 лет вновь вернулся в музыку, но уже не на виолончели, а с бас-гитарой в руке.

– Ваши пожелания всем любителям хорошей музыки и спорта?

– Если люди любят хорошую музыку, то, значит, они свой выбор уже сделали, и никогда не будут слушать плохую. Гораздо труднее тем, кому с детства средствами массовой информации вдалбливались плохие музыка, юмор, не самая правильная жизненная эстетика, не самые верные жизненные установки. Вот им хотелось бы пожелать: поверьте, то, что вы знаете и к чему вас заставили привыкнуть и что полюбить – это не всё. Кроме этого есть ещё много-много музыки и какие-то иные отношения между людьми и человека с окружающим миром.

Деньги, конечно, очень важны. Но рано или поздно любой человек понимает, что  это, как ни крути, может занимать первое место в течение какого-то узкого жизненного периода, но не всю жизнь. Не уйти от всего счастливого, грустного и трагичного. К этому деньги не имеют никакого отношения, и ни в коей мере не могут на это повлиять.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru