|
Туризм / Алтай / РИФформа
/ Артисты РЕНАТ КАДЫРОВ:«Я
СТАЛ ПО-ДРУГОМУ СМОТРЕТЬ НА ЭТОТ МИР»...
|
|
||||||
Евгений Гаврилов: – Ренат,
расскажите немного о ваших работах сегодня и о планах. Ренат Кадыров: – Из кинопроектов у меня пока ничего нет, потому
что есть сериал «Кремлёвские курсанты» и сейчас идёт работа над третьим
сезоном. Работаю в театре «Сфера». Репетируем русского драматурга Лейкина, его
пьесу «Наши за границей», где у меня главная роль. Играю некоего Купца,
который путешествует с женой по загранице, где всё-таки понимает, что в
России лучше. Что
в дальнейшем? Работать над собой, реализовывать себя в искусстве, заниматься
поиском. Сериал и кино – это вещи довольно-таки непостоянные. Мы, прежде
всего, актёры театра. Это наше постоянное место работы, мы этому учились.
Даже в дипломе написано: «актёр театра и кино». Театр на первом месте. – Что было до «Кремлёвских курсантов»? –
Был телесериал «Путейцы». Там тоже играл некоего дембеля. Нас было восемь
человек, мы возвращались из армии домой. Это одна из 16 серий, которая была
практически полностью посвящена нам. Были и эпизодические роли. Но что о них
говорить? – Как начинались для вас «Курсанты»?
Чем они приглянулись? –
Мне понравилось, прежде всего, что продюсер Ира Васильева пришла к нам на
дипломные спектакли. Нас отбирали не по фотографиям. Продюсеры ходили по
дипломным спектаклям в Москве: в «Щепку», «Щуку» и т.д. и выбирали молодых,
полупрофессиональных актёров. Второе,
что мы где-то за неделю или две до съёмок собирались, встречались с
режиссёром, обговаривали характеры и линии каждого героя, подыскивали связи. А
третье, сцену, которая была первой по сюжетной линии сериала, мы репетировали,
прежде, чем снять. Мы собирались и репетировали в конторе, подыскивая нужные
решения. Эта же сцена была на пробах, когда я приходил в контору телеканала
СТС. Когда мы вышли в кадр, было, конечно, проще. Эти сцены были
отрепетированы. Потом,
посмотрев это на телеэкране, я был недоволен своей работой. Но ребята, мои
коллеги и люди, которым я доверяю, говорят, что первые сцены были сыграны
неплохо. Но мне не нравится. – А потом такого не было? –Это
всё-таки медиа-конвейер, телепроект и приходится торопиться. Чем, с одной
стороны, хорош театр? Что в какие-то сжатые сроки ты должен собраться и
выложиться по полной. У тебя нет лишнего времени. Не так, как делается в
полнометражном фильме: снимается по три минуты в день одна сцена, которую
весь день репетируют, подбирают. В конечном этапе там есть из чего выбрать. Здесь
у нас, к сожалению, не приходится выбирать, репетировать. Необходимо готовить
себя: нужно в 7 часов встать на ноги, поехать на съёмочную площадку и быть в
образе. Потому что через час тебе пригласят в кадр и у тебя много сцен из
разных серий. И ты должен понимать их, вести сюжетную линию. В
этой серии ты такой ещё, а вот в этой серии ты уже чуточку изменился. Потому
что у тебя произошли такие-то события. Буквально за один-два раза ты должен
влиться в образ. Один два дубля – и пошли дальше. – Театр вам ближе, чем кино? –
Конечно, театр ближе. Если говорить о кино, то хотелось бы сниматься в
полнометражной картине. Серьёзный, полный метр. В студенчестве у меня была
идея-фикс – военная тематика. В принципе, я столкнулся с ней, но это сериал,
это не военное положение в городе. Но всё-таки связано с армией, оружием, с
понятиями офицерства, военного человека. – Что вы для себя открыли в
«Кремлёвских курсантах»? –
Мы люди не служилые. Снимаясь и работая в самом училище, я наблюдал за
курсантами. Когда мы пришли, был первый набор. Первый курс – люди, которые
ещё не понимают, что происходит, они сделали выбор, но ещё не уверены: на
правильном ли они пути. И четвёртый курс – люди уже приближённые к
лейтенанту, люди, которые получают несколько месяцев спустя в Кремле
звёздочки и они – уже офицеры. Я
наблюдал за их глазами. Первый курс – испуганный взгляд, несколько
неадекватный, непонятный, как у щенков. Люди, которые только принимают этот
мир. И четвёртый – уже осознанный, уверенный. Люди знают, что они будут
делать дальше. В этом главный плюс. Смотря на них, понимаю, что люди
определились в этой жизни. И мы также должны смотреть на этот мир, как они,
их взглядом. Интересно
было наблюдать за кремлёвским шагом. Этого мы не умеем делать, а на съёмках
прописано, что мы подходим к офицерам. Есть три строевых определённых шага,
так называемый устав. И ты делаешь всё возможное, чтобы хотя бы более-менее
это было похожим. Конечно, сложно. Я
подходил к офицерам, меня немножечко тренировали курсанты, подсказывали, как
это нужно делать. Иногда получалось на репетициях. Но когда включали камеру,
что-то происходило со мной, обычный актёрский зажим – и не выходило. Или
пройти полосу препятствий. Посмотреть на курсантов, как они её проходят и
попробовать. Помню, мне себя было жалко в этот момент. Всё-таки надо себя к
этому готовить. По сюжету я просто вхожу в спор с капитаном и прохожу полосу
препятствий, устанавливая новый рекорд. Прежде, чем начать репетировать,
начать снимать, я проходил эту полосу, тренировался, готовился к тому, чтобы
в кадре не опростоволоситься. Прошёл. Был немножечко горд за себя. Были
моменты, когда мы ложились под танк. По сюжету мы проходим учения, ложимся
под танк, кидаем гранаты. Было, если я не ошибаюсь, три дубля. Танк над нами
три раза проезжал. Самое интересное, что участвовали Макаров, Перепечко,
Прохоров и я. И помню, что им достались ямы в полный рост, а мне пришлось
лечь. У меня была такая яма, которая предполагала, что я должен ложиться.
Неукреплённый, непонятный ров. Буквально несколько сантиметров – и над тобой
танк. В
первый раз нужно было выстрелить в него, лечь в ров, над тобой проезжает
танк, ты высовываешься изо рва и кидаешь гранату. Помню, первый раз я промахнулся,
потому что было очень страшно. Второй раз промахнулся. Так получилось, что
чуть не попал гранатой в камеру. А третий раз чётко попал куда надо – по
башне танка. Момент очень важный в жизни: преодоление страха движущегося над
тобой танка. Что
касается автомата Калашникова, то просто необходимо было запомнить логически,
что за чем идёт. Цепочку. И ты будешь знать, как это делается. Если
брать глобально, как повлияли «Кремлёвские курсанты» на меня, на мою
актёрскую деятельность, то благодаря ним, я устранил зажатость, ощутил этот
срок, этот конвейер, который готовит актёра быть готовым в любую секунду. Для
актёра это очень важно. Собираться вовремя.
– Вам приходилось перестраиваться под
вашего героя? Как он на вас повлиял? –
Когда был длительный процесс первого сезона, было много съёмок. Так
получилось, что мы снимали каждый день, и ты уже из этого образа не выходил.
Да, он похож на меня, но я – более мудрый, серьёзный, чем он. Просто Гончар
отстаёт на две страницы в жизни, а я иду вперёд. В этом наши отличия. Но
со временем я понял, после того, как мы снимали полгода, что нахожусь в этом
образе уже в жизни. Я общаюсь с людьми, как общается он, ем, как он,
просыпаюсь, острю. И люди стали замечать изменения во мне. А люди по жизни
порой жестокие: «О! Человек зазвездился!» Не
то, чтобы я вёл себя гордо, просто стал вести себя по-другому. А людям
показалось, что это – влияние «Кремлёвских курсантов». Но несколько
положительное, неплохое. Я стал замечать, что стал более легкомысленно
относиться к жизни. А я – более серьёзный человек. И я стал над собой
работать, возвращать своё тело, душу в Рената Кадырова, а не оставаться
Гончаром. Самое
интересное, что во втором сезоне я уже стал контролировать себя. Может, это
повлияло на съёмки второго сезона. Я не видел его, сейчас он выйдет –
посмотрим. Может, это к лучшему или худшему. Всё-таки они должны быть
офицерами. Для нас главная задача поставлена, как было обговорено
продюсерами, режиссёрами: эти разные, разнохарактерные, непонятливые люди
постепенно превращаются в офицеров. Это – главное в сериале. – Вы усвоили главную актёрскую истину:
не оставаться в роли. –
Да, обязательно. Это, вообще, проблема актёров. Бывает, жёны лишаются мужей
из-за того, что, играя Отелло, он приходит домой и начинает ревновать жену.
Надо выходить из образов. Быть тем, кем прописал тебе Бог. Оставаться таким,
каким тебя мама родила. – Расскажите о больших актёрах на
съёмочной площадке. Что вы от них взяли? –
Прежде всего, наблюдаешь за их работой, чтобы не помешать. Подойти и поинтересоваться,
чтобы они помогли – неправильно, это не та ситуация. Всё необходимо делать
быстро. Самим подойти – нас много. К каждому не подойдёшь и не подскажешь.
Бывает, и режиссёр забывает о каких-то маленьких деталях. Я
наблюдал за их работой, как они готовят себя, прежде чем выйти в кадр. И я
понимаю, что это просто. Просто нужно собираться. Выкинуть из головы лишнее,
оставив только то, что важно на данный момент. И идти дальше. Не
разбрасываться по мелочам, на общение с коллегами о пустом, о вчерашнем. И
эти актёры-мастодонты, люди с именем, просто собираются. Вот,
например, Николай Токарев («Война»). У него был довольно серьёзный монолог.
Он рассказывал о ситуации на Великой Отечественной войне, как повели себя
солдаты, кем они были и что они сделали. Он вычитал нарезку в газете и пришёл
к нам. А мы чем-то провинились в очередной раз. Он
на примере ребят, которые были нашими одногодками и младше, решил показать,
кто есть мы. И был неприятный момент, когда мы стояли рядом, а камеру
направили на Токарева. Некоторые из нас стали смеяться. Я видел, как ему было
сложно, как он, несмотря на то, что было перед ним: рожи, пересмехи и т.д.
собрался и его уже нельзя было выбить из роли. Если бы он был не собран,
тогда бы он выбивался, а Токарев сделал это и ему особая благодарность. Для
меня был важен монолог и та ситуация. Токарев погрузил себя в него. Ему,
прежде всего, необходимо было понять парней. Ему ничего не помешало. Он, мне
кажется, очень хорошо прочитал свой монолог. Мне понравилось. Был
момент, когда я к нему подходил в репетиционных паузах, он себя проверял, и
мне показалось, что в одном из предложений надо было сделать акцент на другое
слово. Помню, как он выслушал меня, посмотрел в глаза и сказал: «Хорошо». И я
почувствовал, что сделал лишнее: подошёл к старшему и дал какой-то совет. Мне
стало так неудобно! Он сделал всё по-своему, и в кадре я понял, что надо было
сделать так, как читал он. – Какая роль в театре на данный момент
вам наиболее дорога? –
Роль Мышлаевского в спектакле «Дни Турбинных». Это наша дипломная работа,
благодаря который мы выиграли на фестивале «Твой шанс» «Золотой лист». А я
получил награду за лучшую мужскую роль. Мы после окончания вуза играли этот
спектакль в «Центре на Страстном» целый год. Нам выделили площадку. Для меня
эта роль дорога и я хочу, у меня есть предложение – подойти к нашему
режиссёру Игорю Александровичу Коршунову, чтобы мы перенесли этот спектакль в
«Сферу». Мы соберёмся, найдем деньги, сошьём сами костюмы. Эта
роль интересна мне, прежде всего, свободой Мышлаевского, его
непосредственностью. Булгаков просто гениально прописал все роли. А
Мышлаевский сочетает в себе детский наив, непосредственность, серьёзность,
чувство ответственности, расхлябанности. При этом, он – человек пьющий и
признаёт это, не стесняется. Он дорог мне этой свободой, а не зажимом. Он не
старается выглядеть лучше среди остальных. Он такой, какой он есть. За это
его ценит семья и друзья. Эта
роль повлияла, в определённом смысле, на мою дальнейшую судьбу. Играя эту
роль, вжившись в неё, я стал по-другому смотреть на этот мир. До этого у меня
был сложный момент: я немножечко микрировал, пристраивался. С этим так
поговорю, с этим – так. Начальство – с ним надо поговорить так. Если не так
важен, то можно и снисходительно. А
после того, как вжился в роль Мышлаевского, сыграл его на сцене, я перестал
пристраиваться. Для меня теперь кредо: пусть меня принимают таким, какой я
есть. Может, это и плохо, с одной стороны. Иногда приходится себя и
сдерживать. Но,
по крайней мере, не надо пристраиваться. Это – совершенно разные вещи. Я
благодарен, что Мышлаевский вывел меня на путь истинный. В этом смысле хочу
играть эту роль. – Вы занимались восточными
единоборствами? –
В детстве, немного. Город Чапаевск Самарской области, в котором вырос,
довольно-таки бандитский, беспредельный. Там много наркоманов, хулиганов и
т.д. Был случай, когда мы шли с другом, а на нас шла толпа. «Сигареты есть» –
«Нет, не курим». – «А чё так?». И слово за слово, как обычно бывает. Благо
мы тогда разрулили ситуацию. «Ребята, вы своей дорогой, мы – своей». Я
учился, помню, в восьмом классе. И когда мы пошли дальше с другом, он сказал:
«Надо как-то себя в этой ситуации воспитать. Чтобы мы в такой ситуации могли
защитить себя». Народу много, без вариантов, но всё равно надо как-то
подкрепить себя. И
мы решили записаться на ушу. Прозанимались мы около полутора лет. Даже был
случай, когда в девятом классе к нам пристал одиннадцатиклассник. Мы в
коридоре красиво вдвоём его сделали. При этом присутствовали его, наш и
другие классы. После этого нас уважал одиннадцатый класс. К нам подходили,
жали руки, относились уважительно. Вот так повлияли восточные единоборства на
мою судьбу. А
потом получилось, что меня оттуда выгнали. Был некий мальчик, которого я
недолюбливал. Такой нехороший человек. И я ему разбил нос. А у нас этого
делать нельзя. Ушу – это, прежде всего, защита, а не нападение. А у меня
получилось так, что напал я. И мне сказали, чтобы выбирал: либо они меня,
либо я сам. И я ушёл оттуда. Одновременно с ушу занимался в театральном,
поэтому у меня остался кружок, а о восточных единоборствах мне прошлось
забыть. – А как попали в театральный кружок? –
Случайно. Бежал из столовой. А у нас коридор из столовой прямо в классы. И в
этом коридоре находится музыкальный класс. Я бегу с булочкой в руках,
открываю дверь, а там люди сидят полукругом, женщина взрослая сидит, что-то
им объясняет. –
«Здравствуйте». – «Здравствуйте». – «А чё это вы тут делаете?». – «Да вот мы
тут занимаемся. Хочешь присоединиться?» – «Я сегодня занят». – «Приходи
завтра». – «Хорошо, приду». Так и пришёл, записался в театральный кружок. Мне
это понравилось. Хотя,
это идея-фикс третьего класса, когда был ещё совсем маленьким. Мой первый
выход на сцену был с песней. Тягучей-тягучей. «Лазурное море…» Так получилось,
что был генеральный прогон, межрайонное выступление и у меня не получалось
взять какие-то три ноты. И на генеральном прогоне это выходит. Мне сказали:
«Молодец! Вот так сохрани у себя в мозгу, и сделай также завтра». Я
радостный, что меня похвалили, прибегаю к отцу: «Папа, у меня такая ситуация.
Вот получилось эта нота и за эту похвалили». А отец у меня конкретный
человек, я считаю его истинным мужчиной и от творчества он далек. Он сказал:
«Сынок, чем ты занимаешься? Это же бабская профессия». Мне стало так обидно!
Как так? Я
ушёл в комнату, долго сидел и плакал. А потом как-то собрался, вышел и
пальцем навёл на него: «Твоя фамилия ещё не раз прозвучит на экранах
телевизора». Это изначально и третьего класса была идеей-фикс. Потом мои
родители развелись, я остался только с мамой, мы переехали в другой город,
это всё забылось… Совершенно
случайно я забежал в этот музыкальный кабинет, поздоровался с Мариной
Александровной Трапезниковой. Она перевела меня потом в Дом культуры, в
городскую школу, к взрослым ребятам. Я участвовал в городских мероприятиях,
был городским ведущим. От неё поступило предложение поступать в театральный
институт. Само понятие театра для меня было далеко. Дай, думаю, попробую! Она
предложила поступать в Саратовское, и я поступил в Самарскую академию.
Причём, мои родственники, связанные с землёй, дела, предлагали мне пойти в
сельскохозяйственный, юридический институты. А потом открыть нотариальную
контору. Я сказал: «Нет, у меня свой путь, и если мне хочется, я пойду этим
путём. То, к чему сердце лежит». Я
поступил в театральный институт, и постепенно начал связывать свою жизнь с
искусством. И начал понимать, что без этого жить не могу. Если
ко мне подойдут и скажут: «Почему вы решили стать именно актёром?», отвечу
просто: «Я без этого не могу!». – Ваши пожелания всем любителям
хорошего кино и театра на Алтае? –
Воспитывайте себя и старайтесь быть людьми. Не смотря на то, что вы смотрите
и чем увлекаетесь, в каждом моменте нужно выхватывать самое положительное,
лучшее, доброе. Говорят, воспитание зависит от родителей. Нет, воспитание
зависит, прежде всего, от внешней среды. От того, чем мы увлекаемся, что мы
смотрим. С нашей стороны, мы постараемся сделать всё возможное, чтобы произвести
на вас только положительные эмоции. У
нас в «Щепке» учились алтайцы, алтайская группа. От меня, от Дениса
Береснева, от Серёжи Дьячковского им привет! |
|||||||
Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено |
|||||||
