Туризм / Алтай / РИФформа / Музыканты

ЮРИЙ ЭНТИН:

«ОНА ПРОСТО ОТКАЗАЛАСЬ ПЕТЬ КУПЛЕТ»...

Евгений Гаврилов:– Юрий Сергеевич, одно время вы говорили о внутренней иммиграции. Изменилось ли что-то сегодня?

Юрий Энтин: – Ничего пока из этого состояния не вывело. Теперь я не пишу детских песен. В основном я работаю для взрослых. Сейчас выходит несколько моих фильмов, где я написал даже с новыми композиторами взрослые песни. Давно уже работаю над книгой для взрослых. Я не настроен больше писать песен для детей. Отчасти потому, что всё сказал, а отчасти, что это не востребовано обществом. Во всяком случае, государством совершенно. Те 200 новых песен, которые я написал, не смог донести до публики, несмотря на то, что их написали самые выдающиеся композиторы нашей страны: Давид Тухманов, Крылатов…

Более того, мы вместе с Давидом Тухмановым работали восемь лет и написали более ста произведений. Их блестяще записал оркестр и спели все известные певцы нашей страны: начиная от Гарика Сукачёва и заканчивая оперным певцом Войнаровским, а также Басковым, Кобзоном, Градским, Караченцовым, Гундаревой, Полищук и пр.

Вот я сейчас вернулся из Египта, и эти песни звучат там. Их поют немецкие дети вместе с нашими. Китайцы сделали игрушки, внутри которых заложен чип, где исполняются новые песни. Но в нашей стране их не поют. И поэтому писать песни «в стол», если я десять лет работал над этим, неинтересно.

А с другой стороны, может, отчасти я всё сказал. Потому что новых детей не очень понимаю. У меня был контакт с прежним поколением, а с этим – нет.

– Тем не менее, вы участвовали в написании песен для «Дюймовочки»…

– С Нечаевым была связана одна из первых моих работ в кино «Приключения Буратино». Мы с ним работали ещё над картиной, которая была больше, наверное, для взрослых, по Чарльзу Диккенсу - «Сверчок за очагом». Я связан с этим человеком какими-то дружескими узами, а также с Евгением Крылатовым.

Поэтому эту работу сделал как бы по дружбе. Это исключение. Не то чтобы я дал клятву никогда не писать для детей из принципа. Нет, просто речь идёт о песнях. Песни в кино – чуть-чуть другая работа, заказная. Тут нужно создать образы героев. И от этого я сейчас, если будет интересно и кто-то предложит, не откажусь. Я это умею делать. Может, пока. И считаю это своей обязанностью.

– Юрий Сергеевич, почему между творческими людьми при создании каких-то совместных работ часто происходит недовольство работой другого? Есть в этом какая-то философия?

– Никакой глубокой философии в этом нет. Это просто работа. Десятки раз было, что мной были недовольны. Самый яркий пример – «Крылатые качели», когда режиссёру категорически не понравились ни музыка, ни слова. Он пришёл в дикий ужас и даже чуть не расплакался. Настолько ему не понравилась эта песня! А она зазвучала сразу же.

Мне на самом деле не понравилась музыка Крылатова просто потому, что не знал его. Не понимал, что когда он играет и показывает, то очень волнуется и в 2-3 раза быстрее увеличивает темп. К тому же песню «Лесной олень» он до сих пор не может спеть, никогда с эстрады не исполняет. С того момента, как мне спел в 1974 году. Потому что не умеет петь. Он давился, путался и как-то плохо спел. А моими соавторами в то время были Геннадий Гладков, Рыбников, Шаинский. Они просто блестяще исполняют. Выразительно, ярко.

Но с той поры я ему настолько доверяю, что часто не слушаю, что он написал. Слушаю уже в готовом виде. Мне достаточно того, что он взялся. У него самого есть ощущение, что получилось.

А в принципе, это творческая работа. Например, Геннадий Гладков очень часто заставлял меня переделывать. Я злился, психовал. Но и я заставляю переделывать… Например, скажу по секрету, что Максим Дунаевский раз 5-6 переделывал «Песню Водяного» («Я Водяной, я Водяной, никто не водится со мной…»). Мне это не нравилось, и я никак не принимал. Последнюю интерпретацию принял…

А недавно он у меня брал интервью на канале «Культура» и вспоминал это с удовольствием. Он даже задал мне такой вопрос: «А ты не тоскуешь по нашим спорам, совместной работе, когда мы всё делали вместе?»

Мы всегда спорим. Совместная работа – это постоянный спор. Это одно из составных частей творческой работы. Спор между композитором и поэтом, сценаристом и режиссёром, постоянное недовольство. Это ничего не значит. Несмотря на споры, мы с тем же Крылатовым, Шаинским дружим.

– Есть ещё и недовольство и исполнителя, как случай с Андреем Мироновым, который заставил вас дописать ещё один куплет.

– Да, это как бы триумвират. Поэт первый, потому что вначале появляются слова, стихи – вначале было слово. Потом появляется музыка, а затем – исполнитель, который запросто может всё испортить, и песня провалится, и никто не поймёт, что это была хорошая песня. Он такой же полноценный участник.

Более того, когда работаю в кино, то я обязательно представляю образ этого человека. Когда я писал песню «Вжик-вжик. Кто на новенького?» с Андреем Мироновым, то представлял именно его. И даже перед зеркалом скакал, делал какие-то выпады воображаемой шпагой.

Когда он сделал мне это замечание, я не смог бы, может, так быстро исправить. В течение 10-15 минут написал новые строчки. Я признал его правоту, потому что он сказал, что песня получилась милая, забавная, а должна быть трагедия в ней. И я написал строчки: «На опасных поворотах / Трудно мне как на войне,/ И, быть может, скоро кто-то / Пропоёт и обо мне: «Вжик-вжик. Уноси готовенького».

Это предчувствие некоей смерти. Чем и закончился фильм. Песня стала более полифоничной, глубокой благодаря Андрею Миронову.

– Но с Риной Зелёной у вас получилась совершенно иная история, и она просто пропустила один куплет…

– Да, да. Вы оказались выдающимся интервьюером и задаёте вопросы со знанием дела. Действительно, с этой песней получилось так, что вроде бы победила она. Она просто отказалась петь второй куплет. Произошло это уже во время записи, и поэтому нельзя было спорить. Она взяла и явочным порядком пропустила куплет. И так в этом кинофильме, действительно, образовалась как бы пустота.

Но, с другой стороны, настолько яркая и красивая мелодия, настолько убедительные и самодостаточные были другие два куплета, что песня стала популярной. Сейчас, когда издаю эту песню, то всегда с тремя куплетами, и те исполнители, которые сейчас поют, то исполняют полный вариант.

У Рины Зелёной была претензия, на мой взгляд, и по сей день несправедливая. Может, в чём-то она была права. Она стала говорить: «Вы слишком в этом куплете очеловечили её». Там была фраза: «Старость – всё-таки не радость, / Люди правду говорят… / Как мне счастье улыбалось / Триста лет тому назад!» – «Я уже старуха, и получается, что это как будто про меня». Я же говорю: «Но вы же черепаха, а вы поёте триста лет тому назад. Это же песня не Рины Зелёной, а Черепахи Тортиллы». – «Ну, чего вам! Большое дело! Трудно изменить?» – «Да, трудно. У меня уже всё сложилось. Не могу, не считаю нужным».

Её понять можно. Но я считаю, что настоящий артист обязан это преодолеть…  Про неё можно сказать, что она – идеальная артистка и моя любимейшая. И этот конфликт, к счастью, не вылился в провал песни.

Ко мне как-то подошёл Александр Ширвиндт и сказал: «Знаешь, какая у тебя самая лучшая песня?» – «Лучшую песня я пока ещё не написал». – «Нет, ты написал лучшую песню: «Затянулось бурой тиной / Гладь старинного пруда. / Ах, была, как Буратино, / Я когда-то молода!» Я рекомендовал бы тебе вообще не писать, потому что лучше этого ты всё равно не напишешь».

Я его не послушался и написал ещё 500 песен после этого. Это было только в начале моей карьеры.

– Юрий Сергеевич, часто ли можно спрогнозировать успех песни?

– На этот вопрос нет ответа, потому что это тайна. Что-то такое таинственное, которое очень трудно предсказать. Если это идёт о том времени, в котором я работал. Сейчас другая ситуация. Сегодня, по-моему, можно раскрутить любое произведение. Если его твердить каждый день, повторять, навязывать. Это всё равно запомнится. «Зайка моя, я твой тазик»… Её столько раз крутили, что это запомнилось сразу. И я это помню до сих пор. Хотя это песня, которую не стоило бы запоминать, но тем не менее.

Конечно, если написать новогоднюю песню, в которой будет припев: «Здравствуй ж…, Новый год!», то, конечно, народ запоёт. Можно об этом даже заранее знать. Но только я бы не стал такое писать, потому что это удар, как называется, ниже пояса.

Если ты написал просто песню, как песня «Лесной олень», то угадать, что её запоют, невозможно. Кстати, она была не такая уж популярная. Хотя это первый раз, когда я и Крылатов получили премию за лучшую песню года. Но она никогда не звучала по детскому радио и была запрещена, потому что её исполнила Аида Ведищева.

Моя первая большая пластинка вышла, и там были песни «Лесной олень» и «Чунга-Чанга». Ту и другую песню вынули из моей пластинки, сказав, что надо переписать с другими исполнителями. Я отказался. Эта пластинка вышла крошечным тиражом, а потом её изъяли из продажи.

Но, с другой стороны, если не употреблять слова «раскрутка», а в то время не было никакой раскрутки, прозвучала, например, песня «Антошка», которая была моей первой детской песней и практически первой песней Шаинского. Она прозвучала в воскресенье в передаче «С добрым утром!» в 1969 году. В 9-15 начиналась передача, а заканчивалась в 10-00. А вечером этого же дня мы стояли с женой на Садовом кольце и ловили такси. Такси долго не было. И вдруг через всё Садовое кольцо с противоположной стороны, а там десятирядное движение, появился пьяный, который орал на всю ночную Москву, а было часа два ночи: «Антошка, Антошка, / Пойдём копать картошку!»

Как тут определить? Это произошло мгновенно. Мы с Шаинским никак не предполагали, что первая песня станет такой известной.

– И Шаинский заявил, что хит – это песня, которую поют пьяные.

– Да, да. Это, кстати, сбылось его определение, потому что я ему как-то задал вопрос: «Ты можешь дать определение, что такое шлягер?» Он ответил: «Шлягер – это произведение, которое поют пьяные». Так что это правда. И я понял, что я написал первый шлягер.

– Юрий Сергеевич, а почему изъяли с вашего диска песню «Чунга-Чанга»?

– В мультфильме её пела тоже Аида Ведищева, а попугая пел Анатолий Горохов, поэт, мой приятель, который спел партию осла «Е-е!» в «Бременских музыкантах».

– «Чунга-Чанга» – ваша авторская марка, которую вы даже запатентовали. Как родилось это словосочетание?

– Было приглашение режиссёра, создателя «Бременских музыкантов», Инессы Ковалевской, которая предложила написать две песни к мультфильму «Катерок». Одна песня у меня получилась довольно быстро – «Синяя вода». Музыку написал Шаинский легко, а вторая никак не получалась, потому что нужно было придумать, это я как бы себе дал задание, название острова.

Так было по сюжету, что герой попадает на необитаемый экзотический остров. Я решил, что надо придумать название, которое потом стало бы популярным. Долго думал, и никаких идей у меня не было.

Кстати, вы задали мне вопрос, а я совсем недавно, две недели назад, нашёл в своих бумагах черновики «Чунга-Чанги», и там куча названий. Я просто сам поразился. Каких-то близких: Банга-Банга и прочее.

Однажды я вышел из здания «Союзмультфильма» и напротив увидел афишу, где было написано «Балет на льду. Балетмейстер и режиссёр Евгений Чанга». Фамилия Чанга мне запала, и тут же добавилось Чунга. Получилось двойное название Чунга-Чанга.

Песня эта стала тоже за короткое время популярной, и первая моя пластиночка была гибкой, где были песни из «Бременских музыкантов», «Антошка» и «Чунга-Чанга». Она разошлась тиражом несколько миллионов.

Первые мои песни были одновременно как бы настоящими хитами, которые где-то 6-7 поколений детей, начиная с 1969 года, пели. Если считать, что до 8 лет ребёнок маленький, то этих поколений сменилось немало. Это звучит.

Более того, «Чунга-Чанга» и «Лесной олень» – две песни, которые имеют десятки кавер-версий известнейших исполнителей. Трудно даже назвать всех исполнителей. Например, «Чунга-Чанга» исполняет Лариса Долина, которая поёт её в концертах, она же исполняет «Песню Атаманши» вместе с танцевальной группой. А с «Лесным оленем» уже дошло до того, что Крылатов не смог спеть, а Борис Моисеев совсем недавно её спел.

Эту песню спели, по-моему, 18 человек. Почти все женщины-исполнительницы наши спели.

Мне очень нравится исполнение Евы Польна, участницы группы «Гости из будущего». Она спела её просто блестяще. Очень нравится нам с Крылатовым, как спела Лада Дэнс. Мы теперь сами оцениваем, кто лучше споёт. И ту, и другую песню спела очень хорошо Юлия Началова и т.д.

А рок-группы – самые различные. В частности, песню «Чунга-Чанга» поёт группа «Рефлекс», одна из модных сейчас групп.

– Одну из ваших песен даже исполнила «Гражданская оборона».

– Они просто спели песню «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко». И потом, так как сейчас стало строго с авторскими правами, они спрашивают разрешение, прежде чем исполнить, а тем более издать на диске. Они приготовились это издавать и позвонили мне с просьбой разрешения. Но так как их политические воззрения внушали мне опасения, в данном случае я не хотел сотрудничать с группой, которая исповедует националистические взгляды. И я им даже отказал.

Они мне стали объяснять, что это не так, что всё делается ради рекламы, а во-вторых, что они спели от всей души, искренне. Мне сказали, и я потом узнал сам, что Егор Летов, их руководитель, достаточно талантливый человек, и я, послушав, сдался.

И даже в свою пластинку, которую я назвал «Прекрасное Д.», немножко издевательскую, потому что я набрал все самые смелые кавер-версии и включил в сборник «Гражданскую оборону».

– Юрий Сергеевич, когда вы работали на фирме «Мелодия», вы пропустили диск Владимира Высоцкого. Как это было?

– Не то чтобы пропустил, а я был инициатором выпуска его первых песен. Его никогда фирма «Мелодия» не издавала, а тут вышел фильм Говорухина «Вертикаль». Там были песни, которые не могли вызвать какие-то опасения сверху. «Если друг оказался вдруг / И не друг, и не враг, а так…» и про горные вершины «Здесь вам не равнина».

Я просто предложил, и мы вместе с Анной Качалиной, заведующей эстрадной редакцией, вдвоём добились того, чтобы вышла эта пластинка. Это было для того времени огромным событием. Как сейчас помню, пришла Людмила Абрамова, жена Высоцкого, и просто благодарила нас, когда он отсутствовал на гастролях, и призналась, что такой суммы они никогда не получали. Там он получил как композитор и поэт.

Мы с ним потом очень подружились, часто встречались, он мне пел какие-то свои новые песни прямо на улице и полушутливо. Когда меня видел издалека, приветствовал фразой из Киплинга: «Мы с тобой одной крови», и добавлял:  «Ты «развращаешь» детей, а я – взрослых».

Он смеялся над этим, имея в виду «Бременских музыкантов», которые, кстати, пролежали ровно девять месяцев на полке. Директор очень боялся выпускать, потому что они шли в резкий контраст со всем, что делалось до этого на фирме «Мелодия» для детей.

Интересно, что в третьей серии мы с Геннадием Гладковым взяли тех музыкантов, которые работали в оркестре «Мелодия» того времени. Гладков решил, что это должна быть обязательно живая музыка. И создал оркестр, который был бы очень похож на оркестр Гараняна, до этого Людвиковского, который назывался «Мелодия». Он работал на фирме «Мелодия», и они-то и записали первую и вторую серии.

Потом многие из них, такие как Борис Фрумкин, Леонид Чижик и другие, мигрировали на Запад, и коллектив распался. Но какие-то люди участвовали, в частности Контюков и другие. К сожалению, я не был на этой записи, но Гладков мне рассказывал подробности. Исполняя живую музыку, те артисты, которые работали, сразу поняли и почувствовали разницу в звучании.

– О цензуре писал ещё Александр Сергеевич Пушкин. В чём необходимость, а в чём минусы цензуры?

– Я считаю, что цензуры не должно быть. И в нормальных демократических государствах цензуры нет как таковой. Но должна быть редактура очень серьёзная. Ужас в том, что сейчас нет даже такой профессии редактора. Выходят произведения, и их практически никто не читает, кроме тех, кто издаёт. А издают, как правило, продюсеры, которые и являются заказчиками.

Мне кажется, что сейчас настал продюсерский век и поэтому немыслимое снижение качества. Неслучайно в 70-80 годы, во времена, можно сказать, расцвета советской песни, в ней в качестве поэтов участвовали такие люди, как Евгений Евтушенко, который создал огромное количество выдающихся песен, Андрей Вознесенский, у которого была замечательная рок-опера, Римма Казакова, Давид Самойлов, Константин Ваншенкин и прочие талантливые поэты. Были участниками и были одними из тех, кто создают песню.

Те песни, которые живут по сей день, они написаны, как правило, большими поэтами. Кроме того, была плеяда блестящих мастеров, таких как Ошанин, Леонид Дербенёв, Игорь Шаферан, Михаил Танич, который жив и работает до сих пор, в 80 лет создавая хиты.

Теперь невероятно снизился уровень, и так называемый шансон заполонил всё. Но шансон – это особый вид искусства во Франции, когда в одном лице сочетаются композитор, певец и поэт. У нас такого не было. За исключением нескольких людей, таких как Вертинский. Теперь же, кто одним пальцем умеет играть на гитаре, провозглашает, что это шансон, и готов издавать свои песни и объявлять себя и поэтом, и композитором.

А редактура всё это пропускает. Им это очень удобно. Всем удобно иметь дело с одним человеком. А когда имеешь дело более чем с тремя людьми, авторские права имеет поэт, композитор, автор аранжировки и смежные права исполнитель, то замучаешься. Надо иметь огромный штат выпускающих работников в компании.

А если пришёл один человек – как это удобно! Заплатил ему что-то, договорился - и всё хорошо. Но, с другой стороны, качество крайне низкое. Оно резко снизилось. Эти стихи нельзя назвать стихами: не рифмуют, бросили и забыли, что такое рифма.

Цензура связана с политикой. Это художественный момент. Она следит за нравственностью и за политикой. Цензура нужна, может, для порнографии, которая ниже пояса. Но это тоже и задача редактуры. Они должны следить и за этим.

А цензура была политическая. Конечно, если государственные тайны выдают, то тут нужна цензура, а если сочиняются песни, я говорю о своём жанре, то тут цензура держала, например, мои произведения по причине того, что там смущали строчки: «Величество должны мы уберечь / От всяческих ему не нужных встреч». Или «Нам дворцов заманчивые своды / Не заменят никогда свободы». Это были прямые конкретные строчки, которые смущали.

– Юрий Сергеевич, как вы столкнулись в жизни с ансамблем «Ялла» и стали его художественным руководителем?

– Ансамбль «Ялла» основался лет за пять до меня, до моего прихода. И они пели песни в основном на узбекском языке. И в основном народные, в современной обработке. Как бы сейчас сказали, кавер-версии народных песен.

Ко мне обратился Батыр Закиров, старший брат Фаруха Закирова, который возглавлял этот ансамбль «Ялла», и сказал, что они надумали разойтись. Ему очень было жалко, так как ребята талантливые. «Может, ты придумаешь чем их занять? Они говорят, что они не знают, что дальше делать».

Приехал в Ташкент, мне эти ребята очень понравились, и я им предложил, что могу, если меня назначат художественным руководителем, их сделать известными на весь СССР. Вышел приказ, и меня назначили художественным руководителем ансамбля «Ялла» вместе с Фарухом Закировым.

И я начал работу с ними. Переехал туда, жил с ними, ездил по разным городам на гастроли. И один из городов был Учкудук. В нём я написал песню «Учкудук (Три колодца)». И они её в тот же день, когда была написана, исполнили. Она имела ошеломительный успех в самом городе Учкудуке.

Дальше они не собирались её петь в других городах, но я их заставил петь. Потом она была запрещена цензурой, а в частности КГБ Узбекистана. В этом городе добывали урановую руду. Это был закрытый город, не был нанесён на карте, и его никто произносить не мог, и названия никто не знал.

Мы были первыми артистами, которые попали туда. Кончилась урановая руда, и там оставались только заключённые. И вот эта песня оказалась в Москве и прозвучала в программе «Доброе утро» и в программе радиостанции «Юность». Я туда принёс её, они ничего не знали и выпустили. Было уже поздно, она уже пошла «гулять».

Потом, через год, город был нанесён на карту, и про него узнали. И до сих пор у ансамбля «Ялла» это главный хит.

2,3,4 ноября в театре эстрады в Москве произошло «возвращение» группы «Ялла». Три огромных концерта. Я присутствовал, так как с ними по-прежнему дружу, за это время мой соавтор успел побывать министром культуры Узбекистана, но сейчас он отказался от этой должности и вновь возглавляет коллектив, снова поёт. Он ведал культурой вначале в их парламенте, стал министром, а недавно снова вернулся в группу, и они с прежним составом исполняют на том же уровне, красиво.

Мы с Фарухом сейчас написали новую рок-оперу для взрослых. Написали «Проделки Майсары» – это известнейшее их произведение. Это очень современная опера, с включением элементов рэпа. Мне кажется, что это гениальное произведение. Все, кто его слышал, от него в восторге. Теперь, когда наши страны разные, то оно там известно, а у нас - нет. Хотя написано на русском языке.

Только что мы с Давидом Тухмановым закончили, мы с ним работаем очень долго, музыкальную пьесу «Раньше было лучше». Это тоже для взрослых.

– Ваши пожелания всем любителям песен на ваши стихи?

– Пожелание одно: пусть люди, которые любят мои старые песни, а их я написал около 400 в 70-80 годы, заинтересовались бы тем, над чем я работал последние 10-15 лет. Нашли эти диски, ноты и их исполняли. Особенно это относится к музыкальным руководителям. Эти песни поют в разных городах. Например, в Оренбурге, где весь город знает эти песни и поёт. Там, где их знают, они становятся знаменитыми, и люди смеются, плачут.

И, в конце концов, требовали, писали в газеты, журналы о том, где же новые песни для детей? Если это пойдёт снизу, возможно, государство обратит на это внимание. Пока никто не обращает внимания, и созданный детский канал «Бибигон» никогда не обращался ни ко мне, ни к одному из моих семи соавторов. А это: Геннадий Гладков, Евгений Крылатов, Владимир Шаинский, Максим Дунаевский, Алексей Рыбников, Марк Минков, Давид Тухманов.

Обращаются только к самодеятельным авторам. Поэтому детей в ближайшее время ждёт только самодеятельная песня. Всё будет в уменьшительно-ласкательном. Мы возвращаемся в те времена, когда пели политические песни. Появились политические песни на тему «Мечтаем вступить в армию». Их поют дети 5-6 лет. Сам слышал это в Кремлёвском Дворце. Мне кажется, что им рано думать об армии.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru