Туризм / Алтай / РИФформа / Другие знаменитости

БОРИС МИРОНОВ:

«УНЫНИЕ И ТРУСОСТЬ – СТРАШНЫЕ ГРЕХИ»...

Специальное интервью для Алтайского края [15 апреля 2007 г.]

Евгений Гаврилов: – Борис Сергеевич, в 1993–1994 годах вы были председателем Министерства печати России. Вы были и консультантом министра печати и массовой информации РСФСР в 90-х годах.

Борис Миронов: – Консультант - это было номинально, потому что в это время я создавал «Российскую газету».

– На ваших глазах происходила трансформация печати СССР. Именно в те годы стали появляться «жёлтые» газеты, и на народ обрушился поток лживой продукции. Как это произошло?

– Слава Богу, всё происходило без моего участия. В это время и велись идеологические войны. На той стороне присутствовала команда, которую формально возглавлял, во всяком случае, проводил совещания по идеологии – Сергей Александрович Филатов. Он был главой администрации президента. Меня уже тогда поражало: почему на эти заседания считали обязательным приходить Лившиц, Сатаров, Батурин. Ну, Костиков - вроде бы по делу, он - пресс-секретарь. Команда ближайших помощников президента по экономическим вопросам или по безопасности всегда была на этих совещаниях, и вопросы ставились очень жёстко.

Причём на совещании, на Сахаровских чтениях в Кремле, жена Сахарова, прямо обращаясь к президенту Ельцину, сказала: «Борис Николаевич, вы берите пример с Андрея Дмитриевича, который никогда не говорил слово «русский», а всегда говорил «россияне». И назавтра, как по мановению волшебной палочки, стало везде употребляться слово «россияне» и стало искореняться слово «русские». Вот это была война.

Филатов говорил мне: «Что ты с ними сцепился? Не можешь лишний раз промолчать? Лезешь на рожон». Так что у меня есть свидетель, когда я действительно пытался отстаивать свою позицию. Мы же люди материальные, в том смысле, что после нас остаётся след. Статья в газете или телебеседы. В то время вышла моя программная статья в «Российской газете», её легко можно поднять, это 1994 год, июнь-июль, на почти полторы полосы, с первой с переходом на третью – «Россия жаждет идеала», где ставился вопрос о том, какой должна быть пресса, какой она видится и что нарастает.

Кстати, стало ясно, как заявил кто-то в газете «Известия»: «Несовместимость Миронова с занимаемой должностью стала очевидной после его идеологической статьи». Я как раз отстаивал те позиции прессы, к которым привык, в которых работал и которые мне казались незыблемыми для печати.

После этой статьи удар по мне увеличился многократно. За короткий период до увольнения в досье я имел более ста критических публикаций. Причём очень любопытная деталь: среди них не было ни одного автора русского, башкира, татарина, чуваша – это сплошь еврейские авторы. Это документы, и их легко поднять и показать.

Как это случилось? И какова моя роль? Моя отставка во многом была определена этой позицией. Когда уничтожалось традиционное информационное поле, когда выкручивались мне руки, чтобы я закрыл газету «Советская Россия», когда команда шла напрямую.

И очень любопытна была позиция, которую высказали Батурин и Костиков. Мне было предложено (не забывайте, что это – ближайшее окружение президента) создать Антифашистский комитет. Я попросил сформулировать понятие фашизма, с которым необходимо бороться. Когда я этого не сделал, то моему преемнику Грызунову было сказано, когда он был ещё моим заместителем, что вот если ты начнёшь эту борьбу, то тебе место Миронова обеспечено. Я сделал своеобразный рекорд: единственный из министров за время пребывания на посту ни разу не был за границей, считая, что делать там нечего и вся работа сосредоточена в России. Но зато по России успел поездить. Срок моего министерства был с декабря по сентябрь. Кстати, у Родионова, мы вместе смеялись с ним, точно такой же был срок. В то время министры были как взводный на передовой. Сколько я был – по тем временам довольно длительный срок. Как вы помните, Поливанов тогда отработал вообще меньше месяца и был смещён. Было такое время.

Грызунов, воспользовавшись моей командировкой, разом вынес несколько предупреждений – это были сплошь русские национальные газеты. Вот о каком фашизме шла речь тогда в администрации президента! Вот с чем они боролись и хотели меня заставить с этим бороться!

Так что я чист и честен. Моей вины в том, что случилось в прессе, не было. Более того, выступая, опять же это легко проверить по откликам, в прессе, выступая в одной из телепередач, по-моему, это была «Без ретуши», я сказал: «Буду добиваться и отстаивать нравственную цензуру». Визгу было! Ужас! Мои позиции чисты, потому что это осталось в моих интервью и косвенно в тех выпадах против меня, которые были в этой прессе.

Особенно усердствовали газеты «Известия» и «Московский комсомолец».

Ко мне претензий не было по работе с профессиональных сторон, а вся отставка определялась только идеологическими, политическими соображениями. Более того, «Независимая газета» цитировала в своё время, когда я судился с президентом, добиваясь формулировки согласно закону, за что меня снимают. Некий адвокат президента Абушахмин, выступая на рассмотрении конституционной жалобы в Мосгорсуде, открыто сказал: да, он знает причину, участвовал в подготовке указа о снятии. И далее цитирую «Независимую газету»: «Не может министр, отвечающий за печать, полиграфию, книжное дело, всё время говорить «Россия», «Русь», «русские, русские, русские». Процитировав эти слова, «Независимая газета» написала: «Жаль, что адвокат у президента – дурак». Потому что проговорился.

– Где истоки столь упорной борьбы? Откуда у вас это, Борис Сергеевич? Если смотреть на вашу биографию – карьера обычного номенклатурного работника.

– Не совсем так. Я начинал монтёром в такой глуши, как Магоча Читинской области. Потом работал в районной газете. Затем меня забрали в Читу, где я отработал во всех газетах, начиная с железнодорожной многотиражки, молодёжной и партийной газеты. Далее переезд в Подмосковье в газету «Комсомольская правда», «Правда». Так что в прессе отработал сполна. А потом случилось следующее. После окончания Академии общественных наук было четыре предложения: рассматривались два отдела ЦК – общий и международный, «Правда», откуда меня Виктор Егорович Афанасьев (царство ему небесное!) послал учиться, чтобы сделать редактором отдела, и самое интересное предложение было из Совета министров - заниматься анализом общественного мнения лично для председателя. Я тогда пришёл к Виктору Егоровичу Афанасьеву и долго ему объяснял, что я хотел бы поработать там. А он ждал меня в «Правде». Наконец, Виктор Егорович улыбнулся и сказал: «Ну, ну… Сбей охотку». Тогда я считал, что нам бы слово правды донести до начальства – всё было бы легче. Это потом узнал, что власть в десять раз знает больше, чем в газете, и по другим причинам не предпринимает меры.

Тем не менее, работа была страшно интересная. Я занимался анализом общественного мнения и писал записки для председателя. А потом оттуда добровольно ушёл, бросив все эти льготы и этот коммунизм в отдельно взятой семье. Ушёл делать «Российскую газету». Это тогда я ушёл на должность консультанта помощника министра Михаила Полторанина, для того чтобы иметь оклад. А на самом деле на этой должности занимался созданием «Российской газеты». С нуля, с названия.

В первом номере я выступил о том, как правительство скупает голоса народных депутатов. Корысть народных депутатов тогда была видна невооруженным глазом, я это понял, когда работал в Совете министров СССР и занимался анализом обращений народных депутатов. С первого же номера у нас была договорённость с Ельциным, что эта газета будет как народный контроль за властью. Так закладывалась и преамбула, в поздравительном слове Ельцина, опубликованном в первом номере, который я ещё выпускал, это было сказано. Так задумана была «Российская газета».

Это вызвало жуткий гнев народных избранников, которые решили, что это будет карманная газета. Решением Президиума я тогда был освобождён по личной инициативе Хасбулатова. Когда Лагунов пришёл на моё место, он сделал эту газету боевым листком Хасбулатова. Я тогда возглавил издательство «Советская Россия», которое было крупнейшим, гигантским издательством; впоследствии мы потом переименовали его в «Русскую книгу». За три с небольшим года очень многое успели сделать, многое успели издать. Один день или два я проработал замминистра - в трудовой у меня есть такая смешная запись. А потом была реорганизация, и я возглавил Комитет по печати в ранге министра.

Это было небезуспешно. Они до сих пор не могут расхлебаться. В Москве на Октябрьской площади стоит недостроенный корпус первой образцовой типографии, альбомный цех. Они хотели вбухать в него гигантские государственные деньги в начале 1994 года, чтобы в декабре его приватизировать. Такая была политика. Они всё поделили: в начале года вбухивают государственные деньги, строят, оснащают, а потом приватизируют. Зная это, я выделенные деньги перебросил в Сибирь и регионы, и до сих пор они достроить этот корпус не могут. Но не это главное. Главное то, что если у меня раньше было одно издательство, то будучи председателем комитета, у меня были все издательства и я сумел за это время выпустить много литературы, запустить мощный аппарат, пользуясь рычагом выделения средств для социально значимой литературы. Многое тогда мы успели сделать…

– Что бы вы ещё могли сказать о начале девяностых, времени после развала СССР?

– Это два первых, самых страшных этапа приватизации. Тогда была большая драка, не с Чубайсом даже, а с Васильевым, был ещё один такой подонок, и Бойко, который до сих пор мелькает и возглавляет какое-то казначейство или федеральные бумаги. Эта та троица, которая рушила всё. Это было страшное время. Ты приходишь, защищаешь свою отрасль, встаешь, уходишь, на твоё место садится другой министр, защищает свою отрасль, а те разбираются во всех вопросах. А вопрос был один: «Всё на продажу!» Всё сбросить.

Никогда не забуду, был такой председатель-руководитель департамента Госкомимущества, объекта торговли и т.д. Он сидит такой махровый жид и улыбается. Я не выдержал и просил: «Что вы лыбитесь?» – «Да смешно рассуждаете: государство, государственные интересы…» – «Вам что смешно? Государственные интересы или государство?» А он говорит: «А что здесь несмешного?» Помню, взорвался тогда и сказал: «Если вам здесь всё так смешно, езжайте на свою историческую родину и там хохочите сколько вам влезет!» А он же ничего не может, потому что слишком вес-то разный. Сидит, испарину вытирает… Ну и чем кончилось? Миронова через несколько месяцев не стало, а он-то оставался на месте очень долго. Потом я его потерял, не стал отслеживать кто и где. Вот такие вещи были. Воевали.

Тогда мне удалось сохранить централизованную печать. Те типографии, которые остались в государственной собственности и занимались печатью центральных газет. Сейчас, по-моему, их тоже все разрушили, но отстоять удавалось. Знаю, что Фадеев, министр путей сообщения, при мне тоже воевал. Мы вместе были на этом совещании. Это было время безудержного воровства.

Почему быстро всё сдавалось? А потому что у руководителя отрасли был выбор: ввязаться в эти приватизационные компании. И мне не стоило труда, более того, нашлись люди, которые тут же нарисовали эти схемы, и я мог из гигантской отрасли выбрать и создать холдинг: забрать лучшие типографии, лучшие бумагоделательные машины, лучшие издательства. Причём конкретно стоят два корпуса на Профсоюзной или мои недостроенные, Книжная палата. И мне это предлагалось. И тогда что мне воевать? Я себе отгрызаю гигантский кусок, а всё остальное разбирайте, ребята, как хотите. Многие, большинство руководителей отраслей именно на это и купились. Потому и все с лёгкостью стали сдавать все отрасли. Личный интерес возобладал над государственным.

Почему я так себя повёл? Потому что вырос в Сибири в своём доме. Это удивительная психология и философия, когда ты в своём доме, у тебя во дворе корова, свиньи, поросятки, уточки, курочки и ещё часть живности бегает по тайге. Большой огород, даже два у нас было, один за речкой – полное самообеспечение, от государства только свет. Да и то на всякий случай свечки и керосиновая лампа под рукой. Мы выросли вот в этой независимости. Представьте психологию парня, которого я нарисовал, который так вырос – вы видите такой образ жизни перед своими глазами. И представьте политика, который в 12-комнатной коммуналке с утра топчется у двери туалета в ожидании, чтобы сосед скорее освободил унитаз. Это разные психологии, разные взгляды, зависимость, мышление. Мы понимаем одно – мы проживём. Это удивительно. Люди, выросшие в таких условиях, как я, независимы.

И второе. Это осознание и понимание Страшного суда. Ведь нам придётся отвечать не только за наши поступки, но и за наши помыслы. И вот это, я думаю, очень многих православных удерживает и заставляет вести себя так, как мы себя ведём. Понимая, что за всё придётся дать ответ. Рано или поздно.

– Вы решили баллотироваться в губернаторы Новосибирской области. Исход вам наверняка был известен. Для чего вам это было необходимо?

– Да, был известен. Но надо было чётко и ясно показать, что молчать нельзя. Нам нужно было показать на примере Новосибирской области, к чему приводит еврейская власть. На конкретном примере. Одно дело мы кричим «Страна! Фрадков!», но наиболее наглядно это проявляется в Новосибирской области, когда вся власть у евреев. Это приводит к открытому геноциду русского народа. Вот это нужно было во время выборной кампании показать. Если бы я боролся за кресло губернатора, по-другому вообще строил бы всю кампанию. Я же понимал, что мне и до финиша дойти не дадут. Попытки были меня снять через суд. Единственное, мне неизвестно: судьи упёрлись – и всё! С двух попыток меня не сняли.

Но нам нужно было показать наглядно всей стране, что такое еврейская власть. Чтобы ни у кого никаких иллюзий не оставалось. Одно дело, когда я писал и говорил о еврейском фашизме и приводил в пример тех, кого я наблюдал во власти: Лившица, Батурина и др. Но это же для людей слишком высоко.

Поэтому взяли для наглядного примера область. Потому что Толоконский - не просто жид, а воинствующий жид. Он подчёркивает своё еврейство. И вся страна это знает. Про Фрадкова молчат и т.д. А это открытый человек, за спиной которого стоит и Берл Лазар. Ведь не случайно не кто-то, а хасидская организация «Хабад» выступила против меня. Это же не просто иудейско-религиозная, как они пишутся, а это хасидская организация. Это воинствующий Берл Лазар.

– Что вам удалось добиться с помощью выборов? На сколько процентов выполнены поставленные задачи?

– На 100% сработать не удалось, так как Толоконский остался стоять. Сознание народа мы не поколебали. Мы никому не открыли глаза, и люди не захотели это увидеть. Отклика в массе мы не получили. Но не случайно же Господь лишил их ума, и они решили через три года меня посадить в том же самом месте, дав возможность снова вернуться к тому процессу и показать: вот человек, говорил о преступлениях Толоконского. С 2003 года вместо того, чтобы разобраться, прав или не прав Миронов, который писал о преступлениях Толоконского, а как я мог быть не прав, если оперировал только проверенной информацией (это, в первую очередь, контрольно-счётная палата Новосибирской области и следственный аппарат), власть, которую, как мы знаем, возглавляет в том числе и еврей Фрадков, начинает бить того, кто позволяет об этом говорить. О чём говорить? О преступлениях на этнической основе. Мы говорили и продолжаем говорить: в Новосибирске сформирована преступная группировка во главе области по этническому еврейскому принципу. И вот вместо того, чтобы заткнуться, они продолжают пытаться давить. Как говорят, что люди не усвоили тогда и мы не имели той поддержки, какую имеем сейчас. В области и  не только. Ведь в мою защиту сегодня выступили от Амурской области и до центра. Я сужу по адресам тех организаций, которые приняли «Обращение в защиту Миронова». Это самая широкая география.

– Вы сказали, что «России – русская власть». В 1988 году было во власти много русских. Они осуществили предательство страны, которой служили. Сегодня у нас нет даже графы в паспорте о признаках национальности. Как разобраться людям кто есть кто?

– Разобраться можно только по национальному духу и национальному сознанию. Как говорят: судите по делам их. Когда губернатор Новосибирской области не выплачивает детские пособия матерям и накапливает долги в 700 миллионов рублей, а в это время субсидирует льготными кредитами преуспевающую пивную компанию, то становятся очевидными интересы и заботы этого губернатора. Вы говорите, что к моменту развала СССР была русская власть. Русской власти с 1917 года в России не было. Больше того, даже до революции было проникновение инородцев во власть, об это очень много написано у Меньшикова, Шмакова, «Мёртвая петля» В.И. Крыжановской, масса литературы. По моей картотеке более 100 книг. Уже тогда подчёркивали засилье инородцев во власти и преследование чужих, нерусских интересов. Поэтому когда говорят о национальной русской власти, то уже с 1917 года этой власти 100% в России не было. Были, может, люди с русскими фамилиями и с русской кровью, и сегодня такие есть, но это предатели национального строительства России.

А когда мы говорим о русской власти, это люди, которые придут сегодня к власти и будут думать о народе, причём не только о русском. У меня есть статья об отношении русских к коренным народам России. Меня многие за неё бьют, считая, что во мне говорит какая-то инородная кровь, но всякий раз доказываю, что коренные народы России – такие же хозяева русской земли, как и русские. Каждый народ пришёл в Россию со своим богатым куском земли. А им куда деваться? Поэтому лозунг «Россия для русских» – провокационный, еврейский лозунг, который стравливает коренные народы. Наш лозунг – «России русская власть». Потому что издревле проверено: когда русские у власти, всем многочисленным народам на территории России живётся хорошо. О них власть заботится.

– Но Горбачёва не назовёшь инородцем…

– Горбачёв – классический пример человека, предавшего страну в своих личных интересах. Недалёкий человек, которого нашли и дальше провели к власти. Вы не забывайте про серию убийств, включая Машенова. Кулаков, Машенов – так Горбачёву расчищали путь к власти, человеку, заведомо известному в узких кругах, как предатель. Как только он был назначен секретарём по сельскому хозяйству, то первый визит его был в Англию, где в то время проходил сионистский съёзд.

Никому разбираться и вникать не надо. Национальная власть придёт к власти только силой. Другого пути у национальной власти не осталось. Они сами довели до абсурда выборы. И они могли бы потянуть резину, если бы не принимали таких жёстких ограничительных законов для национальной власти. Сегодня человек, который на выборах заявит открыто: «Я – русский, и, придя к власти, буду в первую очередь думать об интересах русского и других коренных народов России» – всё! Он – экстремист, его и всю его партию снимут с выборов согласно закону. Более того, нам запрещено создавать партии по национальному признаку. В стране, где 84% русских, вы не можете создать русскую партию! Это абсурд! И все понимают это.

Поэтому кто что думает, кто в чём разочарован - уже никакой роли не играет. Если будет в русском народе в первую очередь воля, если она осталась, решительность, мужество, то эта категория людей или эти остатки подлинно русских людей, конечно, придут к власти только при помощи силы.

Всегда смеюсь, когда говорят: «Борис Сергеевич, неужели другого пути нет, ничего не осталось?» Почему же? Осталось. Можно напрямую обращаться к этим олигархам, стыдить их и добиться того, что они заплачут, извинятся и отдадут всё обратно.

– Борис Сергеевич, где истоки вашего патриотизма, которого хватило бы с избытком на тысячи и тысячи жителей центральных городов?

– Изначально в родителях, которые в 1942 году пошли на фронт. И отец и мать, тогда будучи незнакомыми. В моих дедушках, один из которых точно воевал в Первую империалистическую, фотография ещё осталась. В крови, в роду. Никаких личных заслуг – я такой! – нет. В тех учителях, царство им небесное – Олег Васильевич Волков, Фотий Яковлевич Шипунов. Но думаю, в первую очередь, в предках.

– Что вам всегда помогало?

– Абсолютная уверенность в правоте. Сомнений не было. Даже когда в «Правде» отстаивал и защищал свои статьи, за каждую из которых можно было вылететь из газеты. Всё равно же находились люди, которые поддерживали. Более того, когда в газете «Известия» Валера Выжудович, с которым мы работали ещё в «Комсомолке» и у него ещё там был псевдоним «Выжидович», взял все мои публикации. Он не поленился: просмотрел всё, что было написано к тому времени и опубликовано и попробовано, найти хоть одну строчку, которую можно было бы мне сегодняшнему поставить в пику и сказать: «А ты раньше вот что писал!», не нашёл такой строчки.

Мы, пишущие люди, счастливы материально. После нас остаются статьи и книжки. И легко нам доказывать, что я был такой и остаюсь таким. И легко доказать нашим врагам, что мы были другими. Вот у меня, не знаю - занимались этим другие, но Валера Выжудович, который сегодня является обозревателем «Российской газеты», не смог найти ни одной строчки, которую бы мне можно было поставить в упрёк, в том числе в газете «Правда», где я отработал почти десять лет.

И уж по тем временам можно было найти, где я делал реверансы в сторону генерального секретаря или мудрой партии... Нет, этого не было. Вы посмотрите, ведь начиная от районки в Магочи и каждый раз делая то, что считал по совести и по душе, всё-таки удалось отработать и в сборной журналистов страны в «Правде». Это сегодня её оплевали, говоря, что это была кондовая газета. Ничего подобного! Это действительно была лучшая журналистская сборная страны. И «Правда» отбирала людей, проверенных в областной печати, там не было так называемого блата. Брали людей, которые прошли школу областных газет. И чистых москвичей там было раз-два и обчёлся, которые были на каких-то задворках. А все ведущие перья были из России.

И вот что любопытно. Как я из «Комсомолки» перешёл в «Правду». Как меня забрали? Очень просто. Я написал материал. О приписках в Московской области. Корнешов, главный редактор «Комсомолки», прочитал материал, вызвал меня и сказал: «Да ты пойми – если я его напечатаю, то завтра неизвестно где буду. Я тебе жму руку, будет тебе надбавка-добавка, могу тебя поздравить с профессиональным ростом. Всё. Молодец!» И что я сделал? Я отдал эту статью в «Правду». И «Правда» меня забрала вместе с материалом. Это был уникальный случай в «Комсомолке». Не потому что нашёлся дядя, я кому-то понравился, ходил заметочки печатал годами в «Правде», а потом меня забрали… Нет. С лёту забрали вместе с материалом. Напечатали материал, и тут же получил предложение перейти к ним.

– Печально, что потом эту газету продали.

– Продал её никто иной, как Гена Селезнёв. И продал за какие-то жалкие 300 или 600 долларов. То, что ему греки заплатили в карман. Я, будучи председателем комитета по делам печати, занимался «Правдой» и спасал её. Николай Иванович Рыжков не даст соврать.

– У вас сын и дочь. Вы как-то прививали им патриотизм к России?

– Никакого специального воспитания и слов никогда не было и быть не может. Никакой заданности, чтобы из сына сделать патриота, перед собой мы не ставили. Просто мы живём такой жизнью, какой живём. И они в этой жизни живут и воспитываются сами по себе. Никогда даже в мыслях не было дать книжечку какую-то, подсунуть, чтобы почитал. Или взять и посадить перед телевизором – посмотри кино, или взять за руку и отвести в кино, чтобы посмотрели именно этот фильм. Ничего подобного ни у меня, ни у матери никогда не было.

– Какой ваш любимый фильм?

– Он, наверное, не один. Почему-то приходят в голову «В бой идут одни «старики»», «Офицеры». Из современных фильмов только не «9 рота». Это фильм, который сделало животное для животных о животных. А одновременно вышел фильм «Грозовые ворота». Та же тема, которую заплевали, замолчали в угоду этому режиссёру – Бондарчуку. А фильм с идеей. Это несоизмеримо, фильм для героев и о героях. Там есть идея, образы. Но о нём умолчали… Это то, что приходит сразу на память. Естественно, десятки раз пересмотренный в молодости фильм о Королёве.

– Ваши пожелания всем, кто прочитает это интервью?

– Абсолютное спокойствие и уверенность в правоте дела, которое сегодня делают люди, получившие ярлыки или клички, и тех, которых через губу называют националистами, экстремистами. Это люди, которые отстаивают сегодня русское дело. Люди, которые жёстко ставят вопрос о национальной власти, о власти русских. С полной уверенностью можно сказать: люди отстаивают интересы не только русского народа, но и всех коренных народов России. И понять одно: это мутное, страшное для России время, когда гибель страны измеряется миллионами, конечно, кратковременно. Не надо бояться и самое главное – нельзя опускать руки. Мы переживали более страшные времена в истории России, более худшие. Может быть, действительно, это самое подлое время, но сомнений в том, что Россия возродится в своём прежнем виде и качестве, никого не должно покидать.

Пожелание одно: поберегите сердце, душу и помните, что рано или поздно каждому из нас придётся отвечать за свои дела и свои помыслы. И один из самых больших грехов – это трусость и уныние. Надо помнить, что уныние и трусость – это страшные грехи. Давайте этого бояться.

И потом, мы живём здесь максимум 80-90 лет. А там-то жизнь вечная. И вот какими мы идём туда, с какой совестью, делами – во многом определит нашу дальнейшёю жизнь. Как нашу там, так и наших потомков здесь. Надо помнить одно: да, сегодня больное общество, народ, люди, но ведь не сегодня Россия началась и не сегодня закончится. Надо понимать свою ответственность не только перед нашими родителями, дедами и прадедами, которые сохранили, отстояли, отвоевали, защитили страну, но и нашими праправнуками. И посмотреть на нас сегодняшних их глазами. Чтобы они не говорили, какие трусливые и глупые были их предки.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru