Туризм / Алтай / РИФформа / Другие знаменитости

ЮРИЙ КЛЮЧНИКОВ:

«Я В ИНДИИ ИСКАЛ РОССИЮ»...

Евгений Гаврилов: – Юрий Михайлович! В этом году исполняется 300 лет городу Бийску. В преддверии этого праздника хотелось бы вспомнить о великих людях, которые здесь жили, или с чьими именами связана его история. Николай Константинович Рерих, Елена Ивановна Рерих начинали из Бийска своё знаменитое путешествие в Гималаи. Вы имели счастье встречаться со Святославом Рерихом. Расскажите, как это произошло?

Юрий Ключников: – Если начать издалека, то в 1979 году с группой единомышленников мы стали строить музей Рерихов на Алтае, в селе Верх-Уймон Усть-Коксинского района. Это было связано с пребыванием этой семьи в данном месте. Они стояли здесь около месяца в 1926 году: Николай Константинович, Юрий Николаевич, Елена Ивановна – и оставили о себе добрую память. Потом они проехали в Москву, вручили послание индийских махатм, индийских мудрецов, советскому правительству и выехали через Монголию обратно в Индию, где они проживали.

Построили мы музей с большими трудностями. Во-первых, он строился методом народной стройки. Нас не финансировали, и мы по существу строили на свои средства, силами энтузиастов, тогда ещё со всего СССР.

А во-вторых, философия Рериха в те времена не очень приветствовалась. Он уже тогда оценивался как большой художник, а вот его философия считалась идеалистической. Мы рассматривали этот музей не просто как мемориальное заведение, а как место, где можно было бы исследовать в разных аспектах то учение, которое принесли с собой Рерихи. В том числе и религиозном.

Это не приветствовалось. Нас даже «пощипали» очень здорово за это. Меня из партии исключали за философский идеализм и т.д.

Но, тем не менее, мы это здание построили. Сейчас там филиал Горно-алтайского краеведческого музея.

Одновременно я углубленно изучал учение Рерихов, как и другие религии. Когда времена изменились, то стал ездить в Индию, а также по нашей стране, куда меня приглашали различные общества.

В 1989 году в Москву приехал младший сын Николая Константиновича и Елены Ивановны – Святослав Рерих. Мне сообщили об этом, я попросился к нему на приём, его разрешили, и мы с товарищем, Борисом Андреевичем Даниловым, поехали в Москву. Встретились и примерно около часа беседовали со Святославом Рерихом.

В Индию я стал ездить тогда, когда Святослава Николаевича уже не было. Но я был в тех местах, где он жил: в отеле «Ошоко», где он провёл последние дни. Он жил в окрестностях Монгалора, где у него был собственный дом, но когда он стал совсем стареньким и ему стало трудно проживать, они с Деликой переселились и жили в 6-миллионном городе Монгалоре, на юге Индии, в отеле, где за ними ухаживали, присматривали. Там он и скончался.

Я был не только в тех местах, где жил Святослав Рерих. Был шесть раз в Индии, и каждый раз, посещая различные районы Индии, останавливался в последние недели в местечке Нагар, штат Ахиманчал Прадош, где жила вся семья, где жили Николай Константинович, Елена Ивановна и Юрий Николаевич Рерих.

Также бывал в городе Калимпонг – это уже восточная оконечность Индии, в доме, где  Елена Ивановна с Юрием Николаевичем прожили последние семь лет жизни после ухода Николая Константиновича в 1947 году.

Бывал на месте её кремации, рядом по соседству возле монастыря. Там есть белоснежная ступа, буддийский мемориальный памятник, который ставят на месте кремации выдающихся особ буддийского пантеона. Елену Ивановну причислили к числу таких особ, и установили белоснежную ступу.

– Вы ездили искать в Индии ответы на вопросы или это было чисто ознакомительные туры?

– Это были целенаправленные поездки. Обычно я ездил не один, а с группой людей из разных мест России. Мы формировали группы от 15 до 23 человек. Я в качестве провожатого, как человек, знающий Индию, их сопровождал.

Нас интересовал один вопрос, сформулированный в последней моей книге, которую я издал в прошлом году. Она называется «Я в Индии искал Россию». Это хорошо изданная книга на средства людей, которые со мной ездили. Среди них были и богатые люди.

Встречался с буддийскими ламами, с коммунистами Индии, представителями других религий – индуизма, дженизма, ислама, фифизма. Естественно, это был не просто теоретический и расплывчатый интерес, а вопрос конкретный: что может дать Восток нам? И свои мысли я изложил в этой книге.

И у Рерихов была та же задача, только в другое время. Они поехали в Индию искать русские корни. Ещё проводя археологические исследования в средней полосе России в начале 20 века, Николай Константинович обратил внимание, что археологические находки, язык и кое-какие другие найденные вещи подтвердили догадку, которая и раньше высказывалась. О том, что Индия заселялась славянскими племенами ещё до христианской эры. Они уходили туда, теснимые другими племенами, вступили во взаимодействие с местным населением, дравидами и создали ту цивилизацию, которая до сих пор жива в Индии. Наши древние славянские боги, дохристианские, даже по названиям сходны с богами индийского, индуистского пантеона.

Кроме того, Рериха интересовала таинственная страна Шамбала, расположенная в Гималаях, которая в настоящее время не сходит со страниц Интернета и с телевизионных каналов. Которую искал в своё время Гитлер, к которой формировал экспедицию в Шамбалу заместитель Дзержинского Бокий. А Рериху удалось там побывать и встретиться с этими легендарными махатмами, и он даже в 1926 году привёз письмо от них советскому правительству, где содержалось предложение о сотрудничестве. К сожалению, оно не было принято, что и обернулось для России многими тяжёлыми годами.

– Большей частью всегда говорят о Николае, Святославе Рерихах. О Елене Ивановне говорят меньше. Почему? 11 февраля, кстати, 130 лет со дня её рождения.

– Это, скорее, естественно. Николай Константинович, Святослав Николаевич – это публичные люди, широко известные в мире своим художественным творчеством. Да и Юрий Николаевич как востоковед – учёный с мировым именем.

А Елена Ивановна всегда была в тени. Поскольку не стремилась к известности. Она была тонким, чувствительным человеком, болезненно переживающим всякие сношения с миром, поскольку она была проводником тонкой связи. Мы знаем, по сегодняшним коммуникативным видам связи, что существует эфир, по которому посылаются сигналы, которые принимаются телевизионными и радиоустановками, а затем транслируются по радио и ТВ.

Елена Ивановна, непосредственно принимая сигналы из Шамбалы, транслировала их в записях, которые потом были изданы как книги «Живой этики». Для неё публичность была нежелательна. И в основном философскую часть учения «Агни-йоги» мы знаем по её книгам. Так же в своё время теософское учение было передано через Елену Петровну Блаватскую.

Кроме того, что Елена Ивановна принимала тонкие трансляции из Гималаев и записывала их, она и сама по себе была великолепной писательницей. Её перу принадлежат такие книги, как «Основы буддизма» или «Знамя преподобного Сергия Радонежского», где она показывает себя как великолепная писательница. Кроме того, она очень сильно играла на фортепиано, и говорят, что исполнение её было на профессиональной, вдохновенной высоте.

Но главным делом всей её жизни всё-таки была передача учения махатм на новом уровне после Блаватской.

Николай Константинович, Святослав Николаевич и Юрий Николаевич делали по существу ту же работу, что и Елена Ивановна, но в миру. А всякое соприкосновение с миром несколько огрубляет человека. Приходится жить в жёсткой обстановке. И продавать картины, и встречать сопротивление властей.

Николай Константинович многое хлебнул в своей жизни и будучи в СССР, и путешествуя по другим странам мира. У Елены Ивановны была совершенно другая задача, и нужно было оберечь её тонкий «приёмник» от влияния жизни. Поэтому сыновья и муж её оберегали, принимая на себя мирскую нагрузку.

– Свойство «приёмника» было у Елены Ивановны с рождения или выработано?

– Тут надо уходить в глубины философии, восточной метафизики. На Востоке считают, что человек рождается не один раз, а много раз воплощается в тела, постепенно совершенствуя себя, переходя на высокие уровни, а затем уже переходя или в планетный логос, в тонкое руководство земли или на другие планеты. Считается, что Елена Ивановна и в прошлых воплощениях сотрудничала с махатмами, была ученицей, и у неё много всяких великих воплощений. В последнем её воплощении была задача передать учения махатм миру.

– Вам удалось пройти путь Рерихов по Алтаю и Гималаям?

– Я не был в Тибете в недоступных местах. В Гималаях тоже не был. Не поднимался выше 4000 м. Рерихи прошли весь Тибет. Даже мёрзли почти год в Тибете на высоте 5000 метров, когда их не пустили в Лхасу, задержали англичане. В этих местах я не был.

Но в Индии был в разных местах, в том числе и тех, где бывали Рерихи. Проехал по средней Индии – Алхабаде, Бинарисе, Дажелинге, Калинпонге, Панале, где они были, был на перевале Ротанг.

Кстати, не один раз бывал в тех местах, видел натуру, с которой Николай Константинович писал свои картины. Особенно в районе Нагара облазил эти горы, даже стоял на тех точках, с которых писал свои Гималаи Николай Константинович. Не все, конечно, потому что многие картины он писал в глубинке Гималаев. Но многие его картины навеяны окрестностями Нагара. У него есть даже картина «Перевал Ротанг». Я там был, это 4000 м, 90 км от Нагана.

– Вы получили некий заряд духовности, находясь в тех же местах, что и Рерихи?

– Естественно. Не только я. Со мной же ходили люди. С ними и на Алтае многие превращения происходили. Люди преображались в этих местах. Таких случаев было много.

Я так скажу, что те места, где я был на Алтае, в районе Белухи, ощущаю даже больше, чем те места, где бывал в Индии. С энергетической точки зрения. Гималаи – величественные, суровые. А  энергии Алтая более тонкие, мягкие, более женственные, если можно так сказать.

И потом горы в Индии всё-таки очень обжитые. Там до 4000 м древние поселения. А на Алтае обычно в долине люди живут. В районе Белухи в радиусе 50 км вообще нет никакого жилья. Поэтому там энергетика более чистая, утончённая. Можно сказать, более божественная. Это моё сравнение Гималаев с Алтаем.

Алтай вообще особенный. Я же много езжу по стране. Бывал в Карпатах, на сопках Маньчжурии на Дальнем Востоке, Забайкалье, неоднократно на Кавказе, в разных местах… И, конечно, Алтай – особое место. Я бываю на Алтае по несколько раз в год. Мне надо глотнуть алтайского воздуха. Чтобы потом год держаться на плаву.

– Ваш жизненный путь прочерчен от привилегированного школьного учебного заведения до синтеза различных религий?

– Как вам сказать… В общем, я русский человек, прежде всего. Который любит свою страну. И это проходит через всё моё творчество. Тема России. Мне очень близко православие. Только я его не ограничиваю церковью, а связываю его и с именами Пушкина, Достоевского, Толстого, Рахманинова, даже с именем Николая Островского. Это были искатели истины, люди, которые жили ради России, и по-своему понимали её назначение. Но в целом это были чистые люди.

Под влиянием всех этих людей и складывалось моё мировоззрение. И Рериха тоже. Сейчас, скажем, Россия возвращается на православный путь. Я это только приветствую. Я с большой симпатией отношусь к нынешнему нашему патриарху, человеку в высокой степени культурному, знающему и русскую культуру, болеющему за неё.

Я считаю себя православным человеком. Но я же человек не монах, не церковный деятель. Я не могу исключить из своего пантеона других великих людей России. А в то же время у меня любимые писатели: Сервантес, автор «Дон Кихота», Сент-Экзюпери, Шекспир – вся мировая культура в её лучших проявлениях. Это тоже часть моей любви, часть моего мировоззрения.

– В Индии, когда вы видели библиотеку Рерихов, вы столкнулись с довольно разной литературой этих выдающихся людей.

– Они были люди широких взглядов. Кстати, от библиотеки сохранились очень маленькие фрагменты – всё же развезли. То, что я захватил, это крохи, но, естественно, как широко образованные, культурные люди, они интересовались всем. Они знакомились и с «Майн Кампфом», с колдовской литературой.

Более того,  Юрий Николаевич, будучи в Тибете, посещал храмы Бонбот. Это та религия, которая питала Адольфа Гитлера.

Они не боялись к этому прикасаться. Если хочешь узнать врага, надо познакомиться с ним ближе. Они были люди с широчайшей культурой, интересовавшиеся всеми религиями.

Но они были глубоко русскими людьми, и, будучи за границей, они, во-первых, никогда не принимали никакое гражданство, оставаясь гражданами России, ещё той, дореволюционной. А во-вторых, неоднократно обращались с тем, чтобы им разрешили вернуться в СССР. Такого разрешения они так и не получили. Кроме Юрия Николаевича, который в хрущёвские времена вернулся и два года перед кончиной жил в Москве.

Это были русские люди, которые по всему миру искали Россию.

– Юрий Михайлович, картины, которые представлены сегодня в Новосибирске, предназначались для Алтая?

– В завещании было сформулировано так: «Часть картин передать одному из городов, находящемуся вблизи Горного Алтая». Выбран был Новосибирск. Может, надо было выбрать Барнаул или Бийск, но так получилось, что выбрали Новосибирск. Там находятся 60 картин.

Основная часть коллекции – это Москва и Санкт-Петербург. Эту коллекцию, 400 картин, привёз Юрий Николаевич в 1957 году.

– Вам ещё удалось в жизни встретиться с учеником Рериха Хейдоком?

– Да, который похоронен в Змеиногорске на Алтае. В 1988 году мне позвонил сын из Москвы и сказал, что жив Хейдок, один из ближайших учеников Рериха. Учеников было два: Абрамов, который впоследствии прославился своими «Гранями» «Агни-йоги», и Хейдок. Они имели посвятительные кольца от Николая Константиновича.

Я навёл справки, съездил в Змеиногорск, встретился с Альфредом Петровичем и пригласил его на следующий год к себе. В 1989 году у нас проходила конференция, посвящённая 110-летию со дня рождения Елены Ивановны. Хейдок приехал, жил у меня дней десять. Он встречался с новосибирцами, беседовал.

Как раз тогда мой сын прилетел из Москвы. Он написал биографическую книгу о Елене Ивановне. К тому времени Хейдок уже был слепой, и сын ему три вечера читал эту книгу. Хейдок её благословил, и книга была издана.

Это был выдающийся человек. По существу, целая эпоха. Он родился в 1892 году, а ушёл в 1990 году. Прожил почти век. Он участник Первой мировой войны. Был санитаром, офицером по санитарной службе. Советскую власть не принял и воевал против неё у барона Унгерна. Вынужден был эмигрировать с остатками армии, жил в Харбине, где получил некоторую известность как писатель. Написал книгу «Звёзды Маньчжурии» с предисловием Николая Константиновича.

В Харбине они и познакомились. Когда туда приехал Рерих, они познакомились. Рерих выделил всего двоих из харбинцев – его и Абрамова. Там были кольца, и было организовано в своё время рериховское общество.

А в 1947 году он переехал в СССР.

Они планировали приехать вдвоём – Николай Константинович и Хейдок. Но Николай Константинович умер в год предполагаемого отъезда, а  Хейдок приехал. На границе сразу отобрали у него библиотеку, а через два года посадили в лагерь, и 6 лет он отпахал в Унте, на севере.

Я видел его посвятительное кольцо с камнем. Он мне рассказывал, что шмоны были постоянными. Как он рассказывал: обыскивали, обыскивали, дойдут до груди, а он перстень носил не на руке, на верёвочке, на шее, и руки опускаются. И жулики, ворьё, уголовники тоже шарились по ним, по политическим, и тоже лазят, лазят, дойдут до кольца – и руки опускаются.

Кольцо - живая связь с тем человеком, кто его подарил. Это вопрос тонких взаимодействий.

– Юрий Михайлович, почему вы увлеклись филологией и философией?

– Не скажу, что это с детства, но с подросткового возраста меня интересовали вопросы: откуда человек приходит? Зачем человек приходит? Куда уходит? Но это же было в советское время, когда считалось фанаберией. Я не находил ответы на эти вопросы.

Уже потом, когда учился в Москве в ВПШ  и там была библиотека, где можно было прочесть тогда любую литературу по МБА (межбиблиотечному абонементу), это разрешалось, я начал вплотную заниматься этими проблемами.

Я же работал журналистом в Новосибирске, и меня послали туда учиться. Закончил журналистское отделение высшей партийной школы, на отделение партийных чиновников. В общем, из меня готовили журналистского руководителя. Я работал главным редактором в радиокомитете, объединено сейчас с ТВ. Потом в западно-сибирской кинохронике… А потом меня шарахнули как неустойчивого кадра.

В 1964-1966 годах, учась в Москве, встречаясь с носителями западной идеологии, работая в «Интуристе» летом на каникулах три месяца, я не высоко оценил их духовность. Посчитал, что Восток и русская мысль гораздо глубже.

– Вы прошли 70 различных собраний, на которых разбиралось ваше личное партийное дело. Это было своего рода испытание?

– Мне тогда помогала вера. Иконку сунешь в карман, тебя долбят, а ты поминаешь имя Христа. В советском прошлом, как и сейчас, были и среди партийных людей достойные люди. Кстати, Василий Макарович Шукшин был коммунистом и даже секретарём партийной организации ВГИКа.

Были и среди райкомовских работников, среди низового и среднего звена достойные люди. Да и на высоте, скажем, Косыгин – это выдающийся человек.

И потом, когда меня терзали, я послал письмо секретарю ЦК Зимянину, так оттуда пришёл ответ, что было редким явлением. Обычно отсылали разбираться на местах. А тут напрямую письмо.

Были и там люди. Но чётко было прописано в Уставе-Программе, что коммунист не может быть верующим. А меня расценили как верующего и требовали отречения. Почему требовали и долго так? Потому что получилась как бы неувязка: «Мы тебя послали учиться, а ты вернулся верующим человеком. Что это за дела?» Конфуз.

Они прямо говорили мне, люди есть люди: мы понимаем, что ты парень неплохой, не за что исключать, но ты же прёшь не то, что положено. Сейчас с некоторыми из них мы в дружеских отношениях. С секретарём одним соседи по даче, встречаемся с улыбкой друг другу, вспоминаем прошлое.

Зла у меня на них нет, потому что эти годы помогли мне на ноги стать как человеку, поэту, писателю.

– И вы пошли работать в грузчики из высоких партийных сфер?

– Понятное дело – меня же никуда не брали. Придёшь, начинаешь заполнять карточку, а там стоит партийное взыскание. Причём «за идеализм» - формулировка непонятная в те времена. Что за идеализм, какой идеализм?

Можно было пойти на работу с небольшой зарплатой, но у меня же была семья, дети маленькие. Надо было поднимать их на ноги. И я пошёл работать грузчиком. Там по тем временам платили более-менее. В то время, как впрочем и сейчас, многие люди с высшим образованием не могли себя приткнуть нигде и работали сторожами, грузчиками.

Нынешний редактор журнала «Москва» Бородин тоже прошёл сложный путь. Кем только не работал: грузчиком, слесарем, стрелочником. Это люди, которые не вписываются в обстановку текущего времени.

Для многих моя работа грузчиком была шоком. Друзья от меня отвернулись. Но меня держала вера. Хотя остались и друзья.

Русские люди – особый народ. У меня полно друзей по всей стране. На Украине, Владивостоке, за границей есть. Ничего не потеряно.

Сейчас говорят о кризисе. Что идёт финансовый кризис, следом пойдёт экономический, а далее системный кризис. Американцы это воспринимают как конец всего. А русский человек воспринимает это как очищение, обновление. Как всегда с Россией и было. Чем тяжелее, тем сильнее потом Россия выходила из всех кризисов. Мы – страна, которая выдерживает любые кризисы и даже более того, они делают нас сильнее. Не раз проверено историей.

– Что необходимо для правильного понимания сути происходящего в мире?

– Можно идти путём научным, исследуя и приходя к единству мира, а можно получить интуитивный прорыв. Или иметь его с детства. Любой человек в конце концов понимает, что солнце одно, что ось одна, все крутятся по часовой стрелке или кто-то против её. Всё равно – это единые законы, которые управляют миром. Бог – это и есть сумма законов, управляющих миром. И есть конкретные носители, люди, которые переросли обыкновенное человечество и возглавляют на каждом глобусе иерархию, те, кого называют богами.

– Что для вас в жизни значит поэзия?

– Это жизнь, наслаждение. С годами, когда стареешь, творческий труд остаётся как высшая мера жизни, как блаженство. Вот я ухожу и работаю. Работаю. Это требует больших усилий, но они доставляют великое наслаждение. Поэзия – это выражение души и одновременно творчества.

Это создание каких-то интеллектуальных ценностей, хотя… Интеллект вообще ничего не создаёт и никогда ничего не создавал. Интеллект – это компьютер, который анализирует, взвешивает. Создаёт творческая сила. То, что называют воображением, Богом в человеке, что индусы называют маносом. Это божественная составляющая, которая позволяет человеку творить.

Из поэтов мне нравится Пушкин. Я об этом писал в статьях «Пророческий крест поэта», «Мистический Пушкин». Мои вкусы не являются какими-то особо оригинальными. Они держатся на тех китах, на которых держится вся русская поэзия: Пушкин, Лермонтов, Есенин, Блок, Ахматова, Борис Пастернак, которого ценю и сейчас пишу статью о нём – это явления первой величины. Пастернак – фигура непонятая и недооценённая и в русской поэзии, русской мысли.

Потом идёт второй ряд. Такие как Гумилёв, Твардовский. Советская поэзия оставила целый ряд замечательных имён: Смеляков, Исаковский… очень много.

Я поклонник классической традиции в русской литературе. А вот формат творчества меня меньше привлекает, хотя и там были интересные имена.

– Ваши пути пересеклись с выдающимся патриотом России Вадимом Кожиновым.

– Я был с ним знаком в течение ряда лет до самой его смерти. Мы практически ежегодно встречались в Москве, когда я приезжал. Он даже одно время диссидентством увлекался. Я никогда диссидентом не был. А он был одно время, но быстро охладел к ним и ушёл на патриотические рельсы. Это был замечательный человек. Сейчас проходят ежегодные чтения его имени.

У нас с ним вообще были интересные отношения. Мы спорили с ним. Он был человеком не слишком религиозным. Обычно к нему приходили за чем-то. Он был очень влиятельным в литературных кругах. Его рекомендация многого стоила. А я хотя с ним встречался, никогда у него никаких рекомендаций не просил.

И он как-то задал мне вопрос: «Я не понимаю. Что тебе от меня надо?» Я ответил: «Чтобы вы бросили курить». А он курил как паровоз. – «И только? А как это?» - «Давай я научу тебя молиться». – «Я делаю только то, что умею».

О моих стихах он интересно высказался. «Ты входишь в 5% того лучшего, что в России публикуется. А я занимаюсь 1%». В общем, я не вошёл в его один процент.

Потом, когда издал книгу «Белый остров», а по существу до этого моих книг не было, я ему её подарил. Он прочитал книгу перед моим отлётом в Индию и довольно высоко её оценил: «Я не ожидал, что у тебя такой талант». Там были не только стихи, но и проза. Мы договорились встретиться с ним.

И я улетел в Индию, но когда вернулся оттуда, мой сын сообщил, что Кожинова не стало… Это было в начале 2001 года. Мы с ним не успели договорить на литературные темы.

– Ваши пожелания всем жителям города Бийска и Алтайского края?

– Как я уже говорил, сибиряки для меня самые дорогие люди. Как переезжаешь Урал, то попадаешь к совершенно другому народу. А алтайцы – это совершенно особая категория.

Поэтому что я могу им пожелать? Стоять на ногах и не бояться никаких кризисов.

Сейчас миру обещают всякие катаклизмы. Я изучал этот вопрос, с помощью американских источников. Западная Сибирь, особенно Алтай – самые устойчивые зоны. Будут очень большие колебания земной поверхности в ближайшем будущем, и считается, что в нашей Западной Сибири выше 3,5 баллов не будет. Это пророчество Кейси - американский футуролог начала 20 века.

Пожелаю не только сейсмической устойчивости, но и духовной. Преображения и веры в то, что Алтай – это место, как говорят все пророчества, где будет завязываться цивилизация совершенно нового типа. Хотелось бы пожелать, чтобы пророчества сбылись, и алтайцы, жители Бийска и других городов Алтая выполнили указания той же Елены Ивановны Рерих, своей устойчивостью.

Сибиряки – народ особый. Я встречался с одним литератором, и он мне сказал так: «Что это за народ – сибиряки? Совершенно особая категория. Совершенно не похожая на москвичей».

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru