Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

АРТУР ВАХА:

«Я НЕ УМЕЮ РАЗГОВАРИВАТЬ ПРО ДЕНЬГИ»...

Специальное интервью для Алтайского края [7 июля 2007 г.]

Евгений Гаврилов: – Артур Викторович,  расскажите о новых проектах с вашим участием, которые в ближайшее время ожидают зрителей кино, ТВ и театра?

Артур Ваха: – В кино, в полном метре, я снялся у Ивана Дыховичного в фильме, который будет называться «Европа-Азия». Съёмочный период закончился, а когда выйдет на экраны – неизвестно. А в театре Ленсовета в мае у меня была премьера в «Варварах» М. Горького. Сейчас перерыв, и выйдет спектакль вновь в августе. Что же касается сериалов, то есть какие-то незначительные роли, о которых даже не хочется говорить.

– Какая из последних работ принесла вам наибольшее удовлетворение?

– Из самых последних, наверное, «Семь кабинок» Дмитрия Месхиева. Потому что такого я ещё не играл в кино, и мне было интересно играть моего персонажа. Он особенный. Если вы посмотрите фильм, то меня поймёте.

– Когда романтика в жизни помогает, а когда мешает?

– Это двоякая вещь. Она всегда помогает и мешает одновременно. Чему-то помогает, чему-то мешает. Для состояния души – помогает, для состояния кармана – мешает. Мне она всегда помогает.

– Артур Викторович, вы сказали, что сериалы - это работа, даже если попадается полная ерунда. А вот реклама для актера — пиар сомнительный. Почему? Чем они отличаются по сути восприятия?

– Реклама касается одного товара, к которому ты не имеешь никакого отношения. А работа над каким-либо персонажем, над ролью, какой бы она не была, в каком бы материале это не было – кино, сериал – это совсем другое дело. Это актёрская работа. А какая работа актёра в рекламе? Так что не надо искать оправданий участия в них, как в актёрских работах. В рекламе зарабатываешь голимые деньги.

– Роли в стационарном театре вам нравятся больше, чем в антрепризе. Антреприза даёт деньги. Что ожидает в будущем антрепризу и стационарный театр?

– Любая форма театра имеет будущее. Какое-никакое. Сколько она будет жить – никто не знает. Дело в том, что есть разница. В антрепризу обычно набирают медийных лиц, чтобы богатая публика приходила отдавать денежки за просмотр этой живой обезьянки. Тут уже не важен результат, частенько творчество уходит на второй план. Бывают хорошие антрепризы. Мне повезло: я работал в хорошей антрепризе, где творчески относились к работе. Это была «Смерть Тарелкина». А вообще, то, что иногда вижу: друзья приезжают из Москвы, зовут – долго не могу выдержать. Потому что видно, ради чего это делается. Делается ради денег. Это сильно чувствуется.

– Артур Викторович, в антрепризном спектакле «Смерть Тарелкина» вы сыграли пять ролей. С чем это связано? Потому что коммерческий проект?

– Не потому, что проект был коммерческим. Просто так задумал режиссёр. А почему он так придумал – это его дело. Вопрос – почему он меня позвал, чтобы я сыграл пять ролей. Наверное, знал, что смогу это сделать. Спектакль уже давно, к сожалению, не идёт. Мы его закончили играть года два-полтора назад. А потом ещё умер Андрей Краско…

– Когда вы впервые решились на участие в антрепризе, несмотря на такое отношение к ней?

– Тогда, когда мне предложил сыграть Юра Бутусов в «Смерти Тарелкина».

– Когда работать с режиссёром вам более всего приятно?

– Когда происходит совместное творчество.

– И когда вы считаете, что роль действительно удалась?

– В кино, если я посмотрю. И то, никогда не бывает такого, не было ещё, чтобы решил, что работа удалась. Всё равно есть нюансы, которые хочется переделать. А в театре это необъяснимо. Это такие вещи, когда идёт обмен энергетикой с залом, со зрителем. И если ты чувствуешь положительную энергетику – значит, всё хорошо. Это на уровне чувства.

– Что значит для вас «по-честному работать»?

– Это думать не о себе, о своём состоянии, деньгах, а о персонаже, над которым ты работаешь. По-честному выполнять свою работу. Все эмоции не показывать, а переживать.

– Артур Викторович, почему искусство кино для вас достаточно сложное?

– Дело не в этом, а в привычке. В театре я работаю очень давно, а в кино – недавно. Просто я по большому счёту ещё не знаю, что такое кино. Скажем, я учусь.

– Юмор – самая субъективная вещь на свете. Человека вообще без юмора нет, но у каждого человека свой юмор. Какой юмор для вас приемлем? А какой - нет?

– На самом деле это очень сложный вопрос. У всех, действительно, чувство юмора разное. Я, например, смеюсь над одним, а Петросян – над другим. Я не могу объяснить, какой юмор для меня интересен. Это невозможно. Тот же солдатский анекдот. Один – смешной, другой – нет. И поэтому не могу сказать, что не приемлю солдатские шутки. Даже не могу сказать, что среди них бывают смешные. Юмор нельзя делить. Он или есть, или его нет. Он может быть в любой ипостаси.

– Артур Викторович, на вас не повис стереотип, называющийся в театральном мире «амплуа». С чем это связано? Что позволило вам не приобрести эту однотипность?

– Наверное, потому что всё время стремлюсь браться за то, за что никогда не должен был бы браться. Делаю разные вещи. Стремлюсь быть разным и не хочу быть одинаковым. Отказываюсь от тех ролей, которые мне неинтересны.

– Артур Викторович, вы отслужили в армии после окончания института полтора года в танковых войсках. Отличается ли актёр, служивший в армии, от освобождённого или откосившего от неё?

– Я скажу так: ничего хорошего после службы в Советской Армии не могу припомнить. Но дело в том, что для актёра на самом деле иногда важна бывает служба в армии. Когда актёр никак не может открыться, потому что у него в жизни всё было в порядке. И у него не расшатанная нервная система.

Поэтому вызвать какую-то настоящую, живую эмоцию, исходящую из себя, ему достаточно сложно. То же самое было и со мной. Только после того, как я полтора года прослужил в Советской Армии, нервная система у меня нормально подрасшаталась, и мне как актёру было гораздо легче найти в себе какие-то сильные эмоции на сцене. И видно, что у актёра, у которого всё в порядке, который не служил в армии, ничего не хлебнул, горюшка, так сказать, сложнее в себе что-то выкопать серьёзное, честное, сильное. И вообще, маменькиным сынкам необходимо ходить в армию, конечно. Хотя бы для того, чтобы научиться пришивать пуговицы.

– Вы в спектакле «Человек со стороны» впервые сыграли, когда вам было 6 лет. Помните ли ваш первый выход на большую сцену? И кто вам более всего помогал в эти шесть лет?

– Честно говоря, не помню своего первого выхода. Память стирает. Помогали мне мои партнёры, которые были взрослыми людьми: Леонид Дьячков и Алиса Бруновна Фрейндлих. Именно с ними у меня были театральные сцены. Я сидел за кулисами и смотрел, как они играют. В этом и была помощь. На большом примере.

– Артур Викторович, у вас есть палатка - трехместный загородный дом. Когда вы приобрели этот дом?

– На самом деле у меня всегда были палатки. Вот эту, например, купил лет пять назад. Я уже много объездил за это время. Просто люблю нашу северную природу. Ладожские сферы, в Карелию подальше забраться или поехать к Оксе. Но в районе Оксы стало много туристов, и мы туда больше не ездим. Там не найти нормальную стоянку. Уже какой-то санаторий.

– Вы любитель активного отдыха?

– Да, у меня ещё есть надувная лодка и моторчик.

– Это вы приобщились к рыбалке?

– К рыбалке я всю жизнь приобщался. Рыбалка у меня была с детства. Мой дядя, старший брат моей мамы, рыбак, и сколько себя помню, я ездил на рыбалку. Был приобщён к рыбалке «с пелёнок». Мы выезжали с ним на разные озёра, реки, леса, поля, горы. Карелия, Карельский перешеек, Псковская область, Новгородская… Много всего было исхожено.

– Ваш самый удачный улов в жизни?

– Наверное, это было прошлым летом. Я поймал хорошую щуку на Нарве. Для серьёзных рыбаков она небольшая. Она была где-то четыре с лишним килограммов. А для меня нормально. Правда, я ловил много крупных рыб, но это из последних хороших уловов. К сожалению, хожу на рыбалку не часто, потому что много работы. Я не заядлый рыбак, а любитель. Была бы природа, а мне неважно – клюёт, не клюёт.

– Артур Викторович, вы глобально не изучали своего персонажа – Брежнева. Это всегда так бывает?

– Да, с Брежневым мне давали какие-то материалы смотреть. Видео, фото. Но так, чтобы сидеть в библиотеке… Я не считаю это лишним. Не могу сказать, что лишнее, а что нет. Просто у каждого актёра свой подход. Вот и всё. Нет единой системы.

– С продюсерами разговаривать вы не умеете. Почему?

– Я вообще не умею разговаривать про деньги. А с ними только про них и разговариваешь. А о чем ещё с ними разговаривать? Они тебя пытаются уломать на более низкую сумму, а ты пытаешься подняться выше. И вот этот разговор мне очень неприятен. Я не люблю базара, рынка. Не люблю торговаться.

– Чистый звук – это, по-вашему, достижение со знаком «плюс» или со знаком «минус» в кино? Какой звук для вас более предпочтителен?

– Я больше привык к звуку, который записывается потом. Потому что можно что-то поправить звуком, как ни странно. А это самое главное. Ты уже хуже не сделаешь, но можно сделать лучше. А когда «чистый звук», то как получилось, так и получилось. Мне больше нравится, когда идёт озвучка.

– Сколько спорта было в вашей жизни, не считая армии? Чем увлекались? Были какие-либо успехи?

– Успехов особых не было. Сначала увлекался лёгкой атлетикой, когда был маленький. Бегал, прыгал в высоту. Потом лет пять был футбол в команде завода «Светлана». Потом стал курить и забросил спорт. Люблю на лыжах покататься, на роликах. Экстримы.

– Как вы встали на ролики? Кто приобщил?

– Никто меня не приобщал. Просто пошёл и купил в магазине ролики и поехал. Я давно хотел ролики. Просто не было возможностей или ноги не доходили до магазина. Потом дошли, и всё. Проходил мимо, увидел: «О! Дай-ка я себе ролики куплю». Купил, надел и поехал. Вначале тяжело было с тормозами. На коньках-то я нормально катаюсь. Но на роликах торможение совершенно другое. Не такое, как на коньках по льду. Разобрался с торможением, а потом проблем не было. А насчёт травм… Я всё время в травмах.

– Артур Викторович, в Питере есть замечательное заведение «Пурга», которое вы очень любите, где собираются хорошие люди. По каким интересам подобралась ваша компания? Что в вашей компании самое главное?

– Самое главное – отсутствие «понтов». Там собирается очень много всякого народа. От простого смертного актёра или художника до очень богатых людей. Но если богатый человек приходит туда в костюме и галстуке, с барсеткой, то больше он туда не приходит. Богатые приходят домой после работы, снимают с себя костюм, надевают рваную майку и джинсы, приходят в «Пургу» и становятся такими же, как и все. Главное, что никто не знает, сколько у тебя денег. Никому это неважно. Главное - чувство юмора, внутренняя свобода и радость общения.

– В своё время вы панковали. С чем это было связано?

– Просто было время такое. Когда хотелось всему противоречить. Когда был ещё СССР. Сейчас это неинтересно. Потому что всё можно. А когда можно, то неинтересно. Тогда это было всё «нельзя». А когда что-то нельзя, очень хочется попробовать.

– Артур Викторович, ваша мама – режиссер и порой проводит с вами воспитательную работу. Чем помогла вам в жизни эта «воспитательная работа»?

– Матушка всё время помогает. Что касается её отношения по поводу моей жизни, моего состояния, то я даже её больше учу, и никогда у неё ко мне вопросов не возникает. Но по поводу моего творчества она всё время делает замечания. Посмотрит новый спектакль или новый фильм и говорит: «Иди ко мне…. Вот здесь, здесь, здесь ты упустил, не увидел, не почувствовал». В общем, после её слов начинаю что-то ещё искать, если это театр. Начинаю копаться в роли. Это мне помогает как-то что-то улучшить, увидеть новое. Если кино, то уже изменить ничего нельзя.

– Артур Викторович, самый насыщенный период вашей жизни, который вам всегда вспоминается с удовлетворением?

– У меня в жизни были два месяца, которые я провёл в стройотряде в Коми ССР, ещё будучи студентом, после второго курса. Эти два месяца были для меня как два года. Я тогда узнал очень много нового. Мне было 18 лет. Это насыщенное время с узнаванием нового.

– Вы знаете много стихов поэтов Серебряного века. Когда вы были очарованы этим периодом?

– Очарован был ещё в институте. Был у нас тогда такой профессор Сан Саныч Рессер. Он получил контузию во время войны и потом начал тренировать память. Он водил нас на экскурсии по городу. Он знал почти про каждый дом центра, его историю, кто там жил. И очень много читал стихов. При этом больше поэтов Серебряного века. Тогда он меня и «заразил». На этих экскурсиях по городу. Он говорил замечательную фразу, что «ездить по Петербургу на автобусе - это что по Эрмитажу носиться на велосипеде».

– Какие стихи вы держите в своей памяти?

– Да какие сохраняются. Они сами в памяти держатся у меня.

– Кого чаще всего цитируете?

– Наверное, чаще всего вспоминаю Николая Гумилёва и Леонида Пастернака.

– Артур Викторович, ваши пожелания всем любителям кино и театра в городе Бийске Алтайского края?

– Желаю оставаться такими же непосредственными и замечательными зрителями, которые по-честному, без наплыва столичного флера, когда мозги у людей жиреют, воспринимают искусство, по-чистому. Так, как воспринимают люди на Алтае, на Урале. Я это почувствовал, так как бывал во многих местах и знаю, насколько зритель честнее в провинции, чем в столице. Оставайтесь такими же честными зрителями.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru