Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

МАРИЯ ПОРОШИНА:

«ОНИ НЕ ОТХОДИЛИ ОТ НАС НИ НА ШАГ»...

Евгений Гаврилов: – Мария Михайловна, какими проектами вы заняты сегодня? И какие новые работы ждут ваших поклонников на экране?

Мария Порошина: – На экране к Новому году должен выйти фильм «Снегурочка», где играет молодой актёр, мальчик пяти лет. Вся история завязывается вокруг него. Это история сложная, где-то грустная, где-то смешная. Но это история не пышная, бравурная, новогодняя, а фильм для того, чтобы посидеть, подумать, осмыслить, несмотря на то, что праздник. Там всё хорошо заканчивается, а задуматься есть над чем. Потом фильм «Суженый-ряженый» – история, которая произошла с женщиной в новогоднюю ночь. История одинокой женщины, которая верила в любовь, потом перестала доверять мужчинам. Из этого складываются её желания, желание её подруги переубедить её. Дальше ей встречается человек, который потихонечку возвращает её к жизни.

Не знаю, скоро ли выйдет, может осенью, 10-серийный фильм «На полпути к сердцу» о врачах-хирургах 1980-1990 годов. Там снимается много хороших, любимых мной артистов: Шакуров, Марат Башаров, Владимир Зайцев и другие. Очень интересный актёрский состав. После Нового года, скорее всего, выйдет сериал «Всегда говори всегда», четвёртая часть.

Что касается театральных проектов, то это «Арлекино» по пьесе Карло Гольдони «Слуга двух господ». Это новый спектакль Сергея Алдонина, даже не было премьеры. Спектакль с Александром Балуевым и Александром Феклистовым «Великолепный мужчина». Кстати, мы будем в ближайшее время в Братске. И ещё есть одна интересная драматическая роль, о которой пока рано говорить.

Спектакли имеют свойство играться, а потом в силу времени и многих причин перестают ставиться, и переходят к новым. У меня на сегодня три работы.

– Что для вас в жизни сегодня театр, кино и сериалы? Чем отличается работа в сериалах и полнометражных картинах?

– Сериал сериалу – рознь. Есть сериалы, которые пытаются вывести на киношный уровень. Первая причина – их снимать неторопливо, спокойно, с хорошим бюджетом, сценарием. Уверена, что при хорошей подготовке и при серьёзном отношении сериалы получаются очень близко к художественным фильмам. Есть другой формат сериалов, когда нужно делать быстро, весело, легко. Среди них есть тоже неплохие. Мне кажется, что с каждым годом их должно быть больше и больше, а плохие должны сняться. Любой зритель видит, что лучше, а что хуже. Думаю, где лучше, туда они и будут переключать телевизор, на нужное им кино.

Опять же на вкус и цвет товарищей нет. Кому-то нравится одно, кому-то – другое. Нужно, чтобы общий уровень культуры не снижался под чьё-то среднее мнение. Актёры, операторы, художники, режиссёры должны нести какое-то созидательное начало, создавать талантливые произведения, которые заставляли бы людей испытывать эмоции, раскрывать себя, развиваться путём такого искусства, кино, сериалов. Не только музыки и живописи, а непосредственно телевидением, которое сегодня всё чаще и чаще ругают. Многие актёры чем могут, тем пытаются содействовать и поучаствовать в этом.

У меня не так много было художественных фильмов. Я с удовольствием снималась бы в них, но их снимают не так уж много сегодня, в отличие от сериалов. Что же касается театра, то работала в театре-студии «На Покровке» Сергея Арцибашева, и с тех пор я участвую в антрепризных спектаклях. Мне кажется, что это спектакли очень хорошего уровня. Качественная подготовка, материал, артисты – за всё это не стыдно.

Опять же нужно иметь много времени играть, и, наверное, 5-8 спектаклей достаточно для одного артиста, потому что мы находимся на гастролях, разъездах со спектаклем. Необходимо иметь очень много времени, чтобы сниматься и играть в театре или антрепризах. Должна быть золотая середина.

Но я ещё пару спектаклей с удовольствием начала бы репетировать, потому что без театра мне очень трудно. Совсем другой момент – репетиции, вживание в роль, выпуск спектакля – большая, трудоёмкая работа. Когда её вдруг нет, начинаешь чувствовать внутри какую-то тревогу, пустоту, и, слава богу, в эти моменты кто-нибудь звонит с предложением той или иной пьесы.

– Как бы вы определили антрепризу хорошего уровня?

– Во-первых, это материал. Есть современные пьесы, шокирующие многих текстами, говорящими на сегодняшнем языке. Для меня это не показатель культуры. Есть люди, которые ставят классику. Через наших предков необходимо вспоминать о наших корнях. Практически никто сейчас не играет, не пишет, как тогда. Мы живём сегодняшним днём. И замечательно, когда люди продолжают читать классику, смотреть разные старые фильмы. Чем больше кругозор, тем лучше, полезнее.

Что же касается спектакля, то я знаю людей, с кем я работаю, режиссёров, которые мыслят именно так, а не иначе – для меня это показатель. Может быть, даже в чём-то есть моменты, которые не всем понятны. В этом есть некий смысл. Если люди пытаются найти истину, если они что-то не понимают или что-то их по-хорошему, драматически трогает и в душе происходит какой-то процесс – это уже хорошо. Кому-то больше нравятся комедии, кому-то – ещё что-то.

Наш спектакль «Великолепный мужчина» – драма с элементами комедии. На сегодняшний день тяжело ездить с такими работами на гастроли. Люди хотят отвлечься, посмеяться и провести время с пользой для себя, в смысле не затрачиваясь на духовный труд. Я считаю, что в нашем спектакле есть моменты, когда человек может плакать, смеяться и испытывает массу эмоций. Потому что поставлено режиссером, который учился во МХАТе и являлся учеником Ефремова – Михаил Дмитриевич Мокеев. У него было много интересных спектаклей, в том числе спектакль «Эмигранты», который, как мне кажется, был лучшим спектаклем и в прошлом, и, возможно, сегодня. Это не опишешь словами – необходимо смотреть.

В любом случае антрепризные спектакли выходят на какой-то лучший уровень. Зритель либо не принимает плохих спектаклей, либо люди потом говорят о плохих декорациях, костюмах или почему так, на скорую руку, сделано. Думаю, что продюсеры принимают это во внимание и пытаются эту проблему устранять и делать пусть дорого, но качественно.Сейчас вижу, что тенденция к этому возрастает.

– Вами сыграно много ролей. Больших и малых. Какая работа оставила у вас наиболее тёплые воспоминания?

– Каждая роль дорога по-своему. Так не может быть, чтобы в душе твоей не осталось и следа от какой-либо роли. Даже маленькой. Если ты соглашаешься на это, пытаешься что-то сделать. Может быть, то, что ты никогда не делал, или персонаж тебе чем-то близок, или пробуешь сыграть не такого человека, которым тебя привыкли видеть. Поэтому для меня интересны были фильмы «Ночной дозор» и «Бригада», полустуденческий фильм режиссёра Росса «Мясо», двадцатиминутный, который взял много призов в Европе и России. Такое кино, в которое вкладываешь душу и надеешься, что это кому-то понравится. Неважно, маленькая роль или большая.

– Ваша работа на ТВ ограничилась только программой «Шире круг», или были ещё какие-либо проекты?

– Я вела только эту передачу. Причём совсем недолго. Пока не думаю принимать участие или вести какие-то передачи. Кому-то это ближе, интересно, но я себя не вижу в этой области. Пока. Мне хочется работать в кино, театре. Этого достаточно, сил тратится немало и приходится выкрадывать время и просто лежать, отдыхать на пляже или на берегу Волги и копить силы для дальнейшей работы.

– Почему вы покинули школу МХАТ и перешли в Щукинское?

– Это не было связано со школами. Одна лучше, другая хуже. Это было связано с одной ситуацией в жизни, и мне пришлось уйти из МХАТа, нигде не учиться и заново поступить в Щукинское театральное училище.

Если говорить о разнице в обучении, то во МХАТе была база определённых знаний, тренинги Михаила Чехова. В Щукинском было по Станиславскому и т.д. Там со многими педагогами занимались по два года, и педагоги отдавали студентам многое. Они не отходили от нас ни на шаг. Это называется щукинская школа. Два года тебя обучают всему. А на третий год уже просят показать свои знания в отрывках, этюдах и т.д. Как бы экзаменуют, начиная с третьего курса. Что ты понял? Готов ли ты быть артистом или нет?

А первые два года с нами носились, как с детьми, помогали, за нас болели, переживали. Для меня это была хорошая помощь чисто по-человечески. И может, это помогает студентам открыться. Если кто-то видит тебя с какой-то одной стороны, то педагоги пытаются тебе дать разные образы – от пожилого человека до сверхлёгкого поэтичного образа. Дают пробовать играть всё и, если у тебя не получается, делают упор на то, что не получается. Идёт работа, которая дорогого стоит.

Студенты чуть ли не ночуют в институте. Уходят в одиннадцать и приходят домой в восемь утра. И никто их не заставляет, все это делают по собственному желанию. Потому что есть желание работать, делать и преодолевать себя.

Что я открыла для себя, учась в Щукинском – единомышленников. Людей, с которыми не страшно ничего. Понятно, что есть люди, более или менее тебе близкие, интересные. Но это люди, связанные чем-то единым. Может быть, единой кровью. Все вспоминают эти студенческие годы, не только актёры, а люди любой профессии. Это ощущение человеколюбия, несмотря на разные ситуации, которые всё время происходят.

Это было главным – обучение культуре. Слава богу, что были замечательные педагоги, которых мы застали. Не хочу сказать, что нынешние не замечательные, но сейчас многие умерли из тех, которые нас учили жизни, красоте и культуре.

В Щукинском я приоткрыла себя. Многого в себе человек не видит, не понимает, и когда кто-то со стороны помогает тебе раскрыть какие-то тайники твоей души, твои способности, то только можно сказать спасибо педагогам за это.

– Самый интересный режиссёр, с которым вам приходилось работать? Что отличает гениального режиссёра от талантливого?

– Очень сложный вопрос о талантливости и гениальности. Единственное, когда говорим о гениальности, не понимаем, как он это делает. Он может тебе не нравиться, ты можешь не соглашаться с его видением чего-либо, но понятно, что это гениально. Это на уровне подсознания трогает, поражает и заставляет тебя внутренне постоянно об этом думать.

Человек талантливый - это менее ёмкое понятие по сравнению с гениальностью, но оно более конкретное, не размытое. Но всё равно ты видишь: талантлив режиссёр или способный, что-то может. Либо талантлив, раскрылся не в одном произведении, а в нескольких, и ты подтверждаешь и подтверждаешь его работами его талант. Да, бывают неудачи, не очень хорошие работы, но и на старуху бывает проруха. В любом случае ты можешь сказать, что Рязанов талантливый режиссёр или нет. Естественно, мы говорим талантливый. Каждый человек по-своему мерит талант.

А если говорить о режиссёрах, то могу назвать Алексея Козлова, который снимал «Всегда говори всегда», Тимура Бекмамбетова, Абая Карпыкова, который снял «На полпути к сердцу», молодого режиссёра Славу Росса, Михаила Мокеева, Алдонина… Боюсь кого-то забыть. Я не так много работала в театре, в кино, чтобы сказать, что у меня так много работ, но, слава богу, встречались люди очень интересные. Алексей Сидоров, который снял «Бригаду».

Главное, чтобы сейчас писали хорошие сценарии, пьесы. Их, наверное, пишут, только выбирают другое, для определённых целей. Люди есть. На Руси их много. Не без способностей. Не перевелись.

– И с кем интереснее, с кем легче работать?

– Если ты выпустился с института – будь добр сам собой заниматься. А то, что предлагает режиссёр - его видение пьесы. Один режиссёр видит так, другой – иначе. Один пытается разобраться в психологии и показать все стороны характера персонажей и пробивать такие тонкие вещи, которые другой режиссёр просто не заметит. И сделает главный акцент не на духовном, а на телесном. И всё пойдёт в другую сторону, спектакль будет уже не об этом. А когда это всё ищется талантливо: расставляются акценты, выводятся персонажи – главные, не главные в этой сцене, ведущие, не ведущие и далее актёрская кухня, то режиссёр ведёт тебя своей энергией, душой, умом и желанием это сделать, знанием того, что он хочет сделать. Увлекает или нет. Всегда есть выбор в смысле антреприз. Ты всегда можешь отказаться. Чего нет в академическом театре.

Но в академическом театре существует хорошая система: театр пытается сохранить свой дух старого театра, несмотря на сегодняшнее время. И это хорошо. Даже я иногда скучаю по старым спектаклям, классически поставленным, на чём мы учились и зачем прихотят даже сегодняшние зрители. И театры эту традицию несут: Малый театр, «Современник», «Ленком», Художественный, в котором много идей и много новых режиссёров и пьес. Эти театры имеют своё лицо, выраженный характер театра, когда специфичный выбор пьес, актёров. Туда можно ходить не переставая и смотреть многие интересные вещи.

– Вся жизнь - учёба. Есть пополнения в вашей актёрской профессиональной копилке?

– Одним куском, чтобы свалился на тебя мешок сахарной пудры – такого не бывает. По чуть-чуть, по крупицам, очень сложно, не всегда заметно. Иногда тебе кажется, что надо что-то делать, пытаться найти что-то новое, двигаться. А потом ты замечаешь, что незаметно ты уже это освоил. Ты не знаешь, как делать, попробовал, и ты не будешь повторяться в этом, будешь искать что-то. Это внутренний процесс каждого. Сказать о каких-то результатах я не могу. Может это увидеть зритель со стороны, близкие.

– А учёба у больших актёров?

– Можно учиться и не научиться. Но, действительно, ты впитываешь, как губка, всё, что делают большие актёры, говорят, как на сцене существуют. Не то, чтобы копируешь, а ты просто, находясь в этой атмосфере, невольно не можешь понижать уровень, в котором находишься. Можешь только пытаться дотягиваться.

Знаю, что многие артисты старшего поколения иногда смотрят и на молодых и пытаются чему-то учиться у них. Происходит взаимообмен.

– Как долго вы занимались художественной гимнастикой?

– Особых успехов не было, я серьёзно не занималась спортом. Начала поздно. Может быть, это можно было дальше развивать, но я потом пошла танцевать в ансамбль «Берёзка» и музыкой занималась. Всерьёз бросить спорт или музыку и заняться каким-то предметом профессионально у меня цели не было. Хотелось попробовать всего. Добиться чего-то – и готовить себя к чему-то другому. Быть просто разносторонне развитым. И физически, и культурно образовываться.

Те, кто занимаются спортом профессионально или вообще никогда не бросают спорт на протяжении всей жизни – они понимают, что это не только аккумулятор физических сил, но и психики, всей центральной нервной системы. В здоровом теле – здоровый дух. Спорт даётся каждому человеку в меру того, что ему нужно. Кому-то надо больше, кому-то – меньше. В любом случае подготовка и какие-то спартанские условия, в которые нас часто ставили, потому что в любом спорте это приветствуется, даёт закалку для других профессий. Для нормального самочувствия и психики. Всё связано.

– Более счастливого времени вы не помните, как время вашей учёбы во французской школе и занятия танцами в ансамбле «Берёзка»…

– У нас была замечательная школа. До сих пор осталась такой же. Сейчас в ней учится моя старшая дочка Полина. Там были очень сильные педагоги, интересные личности. Очень строгий подход, не щадящий. Конечно, удавалось и похулиганить, и прогуливать, всё, что угодно, но остался вот этот дух. Мы встречаемся классом, и мы такие, нас воспитали так.

Десять лет нас воспитывали абсолютно разные люди, и в этом есть свой почерк, характер. У нас была хорошая литература, математика – все предметы были хорошими. А когда учат специалисты, то, наверное, ты что-то у них перенимаешь. Учишься не просто знаниям, а приобретаешь что-то из жизни, опыт. Остаётся всё, любой след, который для тебя важен, который и даст какие-то плоды.

– Ваш любимый танец в «Берёзке»?

– Казачий. Это такой импульсивный, страстный танец. Девочки изображали, как они мчатся на конях, танцуют, кружатся, друг с другом спорят танцами, ногами: одна одно показывает, другая – другое. Была какая-то драматургия в этом танце, поэтому он мне и нравится.

Хотя мне нравились и классические хороводы, когда девушки танцуют в красивых нарядах, плывут на павы. Секрет этого хода «Берёзки», когда голова не трясётся, и ты идёшь, как плывёшь по воде. Это всё сделано очень красиво постановочно.

Этот ансамбль в то время был очень в ходу и нравился за рубежом. Он был единственный, помимо Моисеевского, такой крупный и известный. У меня там работал папа, был солистом «Берёзки», он там пел. У него было несколько номеров с медведем, баяном, вокруг танцевали девушки.

В детском понимании это было счастьем. Безусловно, в детстве мыслишь одними категориями, взрослеешь, и что-то становится для тебя неактуальным, над чем-то улыбаешься, что казалось очень серьёзным и ценным. А так мои однокурсники заканчивали музыкальный курс ГИТИСа, мама работает в Большом театре режиссёром.

– Вы с дочерью часто посещаете выставки, консерваторию. Вы повторяете с ней то, что было в вашем детстве?

– Пытаюсь. Может быть, немного другими способами. Не в этот музей, а в другой. Как получается. Когда хватает времени. Пример моих родителей, которые так же старались воспитывать меня. Пытаюсь что-то от них позаимствовать, привнести что-то своё.

Всегда хочется, чтобы ребёнок умел одно, другое, третье. По крупицам. Дочь увлекается историей, а мы пытаемся ей подкинуть какие-то книги. Она с удовольствием это изучает, просит дальше и дальше. Слава богу, есть интерес пока.

Но приходит тот возраст, когда к учёбе нужно будет возвращать. От прогулок в кино, компьютера. Много очень отвлекающих моментов. Всё должно быть аккуратно, ты должен быть всё время рядом и следить за ребёнком.

– Ваши пожелания всем любителям вашего творчества в городе Бийске Алтайского края?

– Хорошего настроения, которое было бы основано на том, что существует любовь людей друг к другу, любимая профессия, дай бог, чтобы это было так. Пусть будет денег достаточно, чтобы улыбаться всё время. Они тоже иногда нужны, необходимы. А особенно, чтобы все были здоровы. Если человек здоров, то он может всё. Он может поставить цель, и эта цель выполнима. Когда нет здоровья, то всё гораздо сложнее. Чтобы все были гармоничны и счастливы.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru