Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

ГАЛИНА ПЕТРОВА:

«АНТРЕПРИЗА НАС ОЧЕНЬ СПАСАЕТ»...

Евгений Гаврилов: – Галина Леонидовна, в каких проектах зрители вас могут увидеть в ближайшее время?

Галина Петрова: – В «Молодом волкодаве». В кинопроекте «При чужих свечах» Надежды Михайловны Птушкиной – авторское кино, где она автор сценария и режиссёр. В киевской «А-медиа» будет сниматься комедийный сериал, рабочее название – «Бывшая», сериал «Брак по завещанию» и художественный фильм, лирическая комедия с Настей Заворотнюк, который называется «Неидеальная женщина». Это то, над чем я сейчас работаю и что выйдет в следующем сезоне.

– В каких работах вам приятнее всего было участвовать?

– Приятно играть в вещах, на которые ты сильно не тратишься. Это очень приятно. А самая интересная роль в фильме «При чужих свечах». Во-первых, я не сильно избалована центральными ролями, а там всего две главные роли, два персонажа, вернее, три, но главных – два: девочка и взрослая женщина. Этот фильм для меня был самым интересным, важным за последнее время.

В театре «Арт-партнёр синема 21» под руководством Леонида Робермана у меня сейчас вышел новый антрепризный проект  - премьерный спектакль «Переполох в голубятне». Это пьеса Пуаре, которая известна по французскому и американскому фильмам: «Клетка для канареек» и «Птичья клетка». Сюжет довольно знакомый, но у нас вышла премьера праздничного спектакля, больше даже зрелища, потому что там много красивой музыки, и у меня очень забавная роль.

В стационарном театре в ближайшее время нет никаких планов. Единственное, что в театре Антона Чехова, под руководством Леонида Трушкина, возможно, буду репетировать одну из ролей. Геннадий Хазанов и Анна Камелькова будут играть две главные роли в спектакле по пьесе Нила Саймона «Узник второй Авеню», и, возможно, я не знаю, смогу ли я совместить это со съёмками, если смогу, то буду там играть роль второго плана – сестры Геннадия Викторовича Хазанова.

– Чем вам интересна работа на сцене с Геннадием Викторовичем Хазановым?

– Геннадий Викторович меня не устаёт поражать тем, что он до сих пор не успокоился. До сих пор он молод в душе в том смысле, что продолжает учиться, быть в состоянии ученика. Он постоянно что-то хочет понять, осмыслить, постичь, и вот это его свойство и его неуёмная энергия, интерес к жизни, профессии, любопытство очень заводит всех вокруг и как-то двигает вперёд, развивает любую ситуацию.

В пьесе он копает до самого дна. Мы играем с ним спектакль, он за кулисами мне в это время, пока у нас ещё нет выхода на сцену, проигрывает пятнадцать вариантов, как можно было бы сыграть эту сцену. Это очень дорогого стоит. Потому что обычно бывают люди, которые пришли, отработали, ушли. И особенно в этом возрасте людей интересует, как меньше работать (что вполне естественно) и побольше получать. А он в этом смысле уникальный человек.

Возможно, потому, что в драматическом театре он начал играть довольно поздно. До этого он работал на эстраде. Но я им восхищаюсь. Я нашла в нём родственную душу.

– С чем был связан ваш переход из «Современника» в театр Антона Чехова?

– Это нельзя назвать переходом. В «Современнике» я продолжаю играть столько же, сколько играла. Просто система репертуарного театра на сегодняшний день очень устарела, совершенно не соединяется с сегодняшними реалиями. Актёрам в кино предлагают большую зарплату, и там работать проще. Это отнимает гораздо меньше времени, гораздо более всё дисциплинировано, и ты получаешь за это гораздо большие деньги. И не пускать при этом артиста на съёмки – это заложено в основу репертуарного театра – глупо!

Репертуарный театр не может отпускать артиста на съёмки, потому что в нём невозможны замены, артист ничего не может планировать и т.д. И поэтому такая система заводит в тупик.

Сейчас очень многие люди вынуждены врать, изворачиваться, постоянно делать вид, что они на бюллетене, для того чтобы сниматься. Потому что просто их отпустить почти невозможно. Репертуарный театр к этому не приспособлен.

Я решила никого не обманывать, не пудрить мозги, а просто перейти на другую юридическую систему, взаимоотношения с театром, и чтобы меня при этом спокойно отпускали на съёмки. Выбрала более цивилизованные отношения. Вот и перешла на разовую, контрактную систему.

– В театре, выходит, играют для души, а в кино – для денег.

– Да, вы правы. Бывают исключения, что и в кино попадаются интересные роли, но крайне редко.

– Галина Леонидовна, в каких проектах вам нравится больше участвовать: в театральных, телевизионных, художественных фильмах?

– Всё зависит от конкретной ситуации. Если говорить о зарплате, то, конечно, в телевизионных проектах можно получить больше. А для души для меня очень важна компания, в которой всё происходит, атмосфера, в которой создаётся тот или иной проект и, конечно, материал.

Интересно тебе работать? Развиваешься ли ты? Или ты делаешь то, что ты делала много раз. И тогда очень грустно, и ты понимаешь, что тебе просто в этом проекте необходимо участвовать по тем или иным причинам, но интереснее работать в других, где ты желаешь играть то, что ты ничего никогда не играла, чтобы двигаться вперёд и как-то развиваться.

– В чём для вас минусы и плюсы антрепризного театра?

– Плюсы, прежде всего, в атмосфере. Как правило, в антрепризу собираются люди, которые все одинаково хотят работать. В театре тебя просто могут заставить делать что-то, потому что ты не имеешь права отказаться, хотя сейчас и такая практика уже есть, но ты обязан прийти и сыграть маленькую роль, постоять в массовке или играть ту роль, которую ты не хочешь, то в антрепризе всё на договорных условиях.

Ты абсолютно точно знаешь, на что ты идёшь, на какие деньги, и поэтому все работают в хорошей, нормальной, здоровой атмосфере. Все совершенно точно понимают, для чего и зачем они это делают. Поэтому, конечно, намного здоровее обстановка.

Во-вторых, антреприза хороша тем, что артист, который работает в репертуарном театре, не может сидеть и годами ждать своей роли. Если он не будет играть, работать, тренироваться, не будет в постоянном тренинге, то профессия, как это ни страшно, уходит из рук. Как песок сыплется сквозь пальцы, и ты уже ничего не можешь.

Если ты пять лет ничего не играл, ты уже ничего не можешь: ты боишься сцены, произносить тексты и т.д. Поэтому очень важно работать. Антреприза нас очень спасает. Мы постоянно находимся в работе.

А минусы таковы: в антрепризе очень часто наблюдается момент халтуры – чуть дешевле сделаем декорации, чуть дешевле сделаем костюмы, как-нибудь и какую-нибудь музычку используем. Это не во всех.

Мне везло. Даже если я участвовала в антрепризных проектах, то они были, как правило, спектакли очень высокого уровня: «Кухня» Олега Меньшикова, «Старосветская любовь», где Ахеджакова, Богдан Ступка и режиссёр Фокин. В театре Антона Чехова, который является частным театром Трушкина, всегда очень высокий уровень исполнения, декорации, сценография – всё производится на хорошем художественном уровне.

– Какую работу в кино вы считаете самой интересной для вас и почему?

– Я считаю удачным фильм «Дежа вю» – комедия, которая сложилась, получилась, хорошего уровня. Но в основном меня кино не баловало главными ролями. А ту главную роль, которую, я считаю, сыграла интересно и хорошо – этот один фильм просто затерялся, его никогда и нигде не показывали – фильм очень интересного режиссёра Николая Досталя «Я в полном порядке». Там три главные роли – Андрей Толубеев, я и Лариса Бардина. Этот фильм не могу найти ни на каких носителях: ни на кассетах, ни на DVD, не могу обнаружить в Интернете. Он просто исчез. Куда – не знаю.

И второй фильм – короткометражка, дипломная работа Юрия Дружинина по рассказу Тендрякова «Параня!» – 30-минутный фильм, который недавно показали на каком-то фестивале по правам человека. Я об этом узнала совершенно случайно. Там у меня роль сумасшедшей деревенской Парани, которую считаю одной из лучших своих ролей.

– Там вы сыграли просто великолепно. Чем была интересна для вас эта небольшая работа?

– Это очень больная для нашей страны тема – 1937 год. В деревне живёт сумасшедшая, которую подбирает один из шоферов деревни буквально на дороге. В деревне везде висят репродукторы, и по радио говорят: «Сталин… Враги народа…» И эта сумасшедшая, как ребёнок, всё в подсознание закладывает, начинает тем людям, которые её обижают, а таких людей обижают очень часто, грозить Сталиным и говорит всем слова, которые всё время слышит по радио. И её начинают в деревне бояться, преклоняться, чтить и почитать за святую. Она порождает страх.

В результате этот же шофёр, который её подобрал, её же и убивает, когда пошли слухи об его неблагонадёжности. Он, чтобы себя защитить, эту несчастную сумасшедшую убивает. Мы понимаем, как в колесо машины времени попадают люди, которые даже не могут полностью осознать себя в мире. А машина всё равно их перемалывает. Этот богатый материал был очень интересным для моей биографии.

– В «Дежа вю», где вы сыграли Клару Ивановну Грушко, вы оказались случайно, благодаря отказу Инны Чуриковой…

– Так оно и было. Чурикова по каким-то причинам отказалась. И случайно один актёр, который там же играет, Василий Мищенко, подсказал, что в нашем театре есть актриса, похожая на Чурикову. Режиссёр, как это ни странно, даже не стал меня пробовать. Он меня увидел в буфете театра и утвердил на роль.

– Какой элемент удачи необходим каждому актёру? И как быть, если удача заставляет себя долго ждать?

– Шанс удачи выпадает на жизнь каждого человека. Просто по теории вероятности обязательно какая-то счастливая случайность в твоей биографии явится. Избежать её просто невозможно. Но надеяться на неё тоже очень глупо. Мне кажется, просто необходимо делать своё дело, не ожидая хороших результатов, просто копать и копать его до конца, честно, 100-процентно и доходить в изучении этого дела до самого глубокого дна. В итоге обязательно возникнет потребность. Я в этом убеждена. И тогда всё будет хорошо в этой жизни и помимо удачи. Но верить в удачу, конечно, надо.

– Ваш самый удачный день в жизни?

– В киножизни мне очень было приятно, когда я снималась в фильме «Свадьба» у Павла Лунгина, когда мы получили в Каннах пальмовую ветвь за актёрский ансамбль. Там он называется «За кастинг», но по-русски – «за актёрский ансамбль». Это было здорово. А также интересен фильм «Вор», где я играла очень маленькую роль, – он был на «Оскаре». Такие вещи всегда очень приятно слышать.

А в театральной жизни самый счастливый первый день был, когда поступила в театральный институт, во что почти не верила. А второй день – когда меня взяли в театр «Современник».

– В анонсе везде пишется, что вашу роль в спектакле «Брысь, костлявая, брысь!» до сей поры вспоминают со слезами. Чем была для вас интересна эта работа?

– Борис Морозов, когда создавал этот спектакль, взял студентов нашего курса. И некоторых актёров театра Станиславского. Спектакль был сделан очень неожиданно. Сцена была оформлена детскими рисунками. Снизу, с пола, разворачивался огромный купол, поднимался в стороны вверх, на котором и были детские рисунки.

Вся эта история про то, как мальчик полюбил девочку, почти как Ромео и Джульетта, а родители их враждовали. Мальчик в качестве самого большого откровения дарит девочке живую корову. Вот эту корову я играла.

Сначала режиссёр решил, что корова будет символическая – просто колокольчик. Мальчик скажет: «Я дарю тебе корову!» – и передаст девочке колокольчик. Но потом понял, что чего-то не хватает. А понял за два дня до сдачи спектакля  в управление культуры. И тогда он решил ввести в спектакль живой персонаж.

Меня нарядили в балахон, разрисованный детскими рисунками, я завязала, как рога, два хвостика с ромашками, нарисовала себе огромные глаза, которые и так у меня большие – я их ещё больше сделала, и выводили босиком за руку. Выводил человек и говорил: «Это вот корова. Она, правда, старая,  после седьмого отёла». А мне было тогда 20 лет. И в зале уже раздавался смех.

Потом я думала: что такое играла? Потом поняла: играла как бы ребёнка 9 месяцев. Что такое ребёнок, когда он смотрит на мир в 9 месяцев? Вот такой уровень сознания. И когда корову в конце убивали, то всем было её невероятно жалко. Убивали как бы ребёнка.

– Какие пьесы вам более всего нравится играть на сцене?

– Конечно, Чехов. Он неисчерпаем. Хотя ни одна из постановок Чехова не считается до конца удачной. Именно поэтому. Люди стремятся «натянуть» Чехова на себя, а не дотянуться до него. И поэтому он мстительный автор. Редко бывают постановки явно удачными. Очень много потому что надо копать. Мне он близок тем, что можно без конца заниматься Чеховым и развиваться. Там не упираешься в стенку, не доходишь до дна.

Второе, мне очень нравится драматург Галин. Я играла в его пьесе «Звёзды на утреннем небе» 18 лет. Это была моя лучшая роль в театре, до сих пор так считаю. Когда играешь пьесу столько лет, ты понимаешь, что в ней есть глубина. Если ты играешь её пять лет, а в ней нет глубины, то дальше ты ничего не можешь делать, и всё заходит в тупик.

Есть такой автор - Коляда, которого я очень люблю. Это совершенно другой автор. Но мне тоже было интересно играть в его пьесах, потому что у него всегда невероятно трогательные персонажи и наивные, как дети. «Старосветская любовь» - это повесть Гоголя, которую он адаптировал к сцене.

– Вам удаётся совмещать множество работ в театре и на экране?

– Сложно это, конечно, тяжело совмещать. Ты всегда благодарен, когда у тебя есть работа. Надо быть благодарным, потому что на следующий день её может и не быть. Если об этом помнить, то ты не начнёшь ныть и говорить: «Ой, когда же это кончится!» Для этого надо быть просто организованным человеком, если сам не можешь, то надо нанимать помощника, который тебе поможет организовать время, чтобы быть по отношению ко всем честным, порядочным человеком, никого не подводить. Я всё записываю. В телефон, на бумажках, в которых у меня весь дом. Весь календарь в записях. Потому что совместить всё сложно.

– Помните ли вы ваш первый выход к камере и какие сложности возникали во время съёмок в кино?

– Да. Однажды я пришла на пробы в киностудию им.Горького. Мне тогда было лет 19. Я ещё училась в институте, и меня привели на пробы на какую-то картину. Я увидела, как передо мной пробовался и сфотографировался Андрей Ростоцкий, как он умело принимает выражение лица, быстро может улыбнуться. Ему не нужен повод для этого, он знает, как это делается. Меня это так восхитило! Я подумала: «Боже мой! Я же так не могу. Меня нужно рассмешить, для того чтобы улыбнуться». Я понимала, что рядом с ним я просто полное  ничтожество.

Да ещё режиссёр, который посмотрел на меня, потом сказал: «Вы знаете, улыбка у неё не та. Девочка, вроде, неплохая, но улыбка не та». – «А что у неё с улыбкой?» - «Да дёсны видно!». И мне это так запало! Я долго считала, что меня не любит камера, что меня не хотят снимать в кино, хотя так оно в общем и было.

Меня не особо снимали лет до 35. У меня было мало картин, и те очень малюсенькие – подружка главной героини и т.д. Путь был трудный. Если бы снималась много, я бы быстро к ней привыкла. Но оттого, что снималась очень редко, всё время камеры боялась. И как только я начала сниматься много, тогда перестала бояться камеры и перед ней немножко освободилась. Мы с ней договорились.

– В вашей семье никто не имел отношения к театру, но всё-таки вы решили связать свою жизнь со сценой. Почему?

– Это одному Богу известно. До сих пор не понимаю, откуда это во мне взялось. Потому что сидеть в глубокой провинции, в довольно бедной семье, где папа – слесарь, а мама – водитель троллейбуса, а вторая мама (у меня их было две – мама и мачеха, но обе очень хорошие) работала в строительном тресте учётчиком зарплаты – и вдруг стать актрисой!

Откуда взялась эта мысль? Не могу понять до сих пор! Сколько себя помню, всё время стремилась к театру, кино, была совершенно этим одержима. Откуда взялась эта одержимость? Вышла на сцену я уже в результате. Просто стала искать выход. Потому что с самого начала к этому стремилась. Что-то на небесах творится.

Искала кружки, причём мне не везло. Находила какой-нибудь драмкружок, он тут же разваливался: уезжал куда-то педагог, расформировался кружок, а я шла дальше. Искала следующих. Потом там что-то происходило, и переставал действовать этот кружок. Я шла в третий, четвёртый и т.д. Таким образом бродила, бродила, пока не поступила в театральный.

– Тогда вам очень запомнился первый выход на сцену.

– Да. Это было ещё в школе. Я играла Бабу Ягу. Точно, как в фильме «Начало». Когда героиня Чуриковой играет Бабу Ягу и её находят. Меня, правда, никто не нашёл. Но именно Бабу Ягу играла у ёлки. Я понимала, что ребятишки верят, что это, действительно, она, и я почувствовала какую-то власть над зрителем. Это было здорово. Вот тогда, наверное, и «отравилась».

– Какое место в вашем становлении занимали спорт, музыка, книги?

– Я всегда боялась спорта, не любила. Мне казалось странным, что люди соревнуются в физической силе. Мне казалось, что достоинство человека не в его физической силе. Хотя это здорово, когда человек подтянут, в форме. Но профессиональный спорт никогда не понимала. Мне кажется, спорт необходим для того, чтобы быть здоровым. Только и всего.

Музыка просто потрясающее влияние оказывает на меня. Тут как раз нужно соответствие. Актёр иногда заводится от того, что возникает музыка. А иногда бывают такого уровня артисты, которые своей игрой как бы вызывают эту музыку, делают так, что без музыки дальше невозможно. Вот это высший пилотаж.

А музыкальной школы у меня не было. Когда мне было семь лет, мама пошла за водой, которую у нас в очередной раз отключили, ей встретилась соседка, которая сказала: «Ну что, Гальке-то семь лет исполнилось? Пора пианино покупать». Мама отвечает: «А! Авось, артисткой не будет!» Получилось всё наоборот. А пианино мне так и не купили…

Что же касается развития души, то это абсолютный компонент, без которого никуда не двинешься. Нужно читать, образовываться, постигать и философию, медицину с психологической точки зрения – изучать психологию людей. Её можно изучать и практическим способом, но иногда помогает и специальная литература.

Я считаю, что человек, если он полагается только на свои способности, очень быстро себя исчерпывает. Если ты не будешь развиваться, расти интеллектуально, духовно, то ты очень быстро иссякнешь как актёр и творческая личность.

– В чём состоит ваша жизненная подпитка?

– Это книги и музыка. Интересные люди. Работа. Дети.

Мне необходимо тотально проживать жизнь. Не избегать проблем. Избегать в том смысле, чтобы они не мешали работать, но решать проблемы нужно всегда так, чтобы душа твоя при этом оставалась здоровой. Если есть возможность помочь какому-то человеку, то надо расшибиться и помочь. Влюбляться, чувствовать что-то такое острое в душе. Не надо избегать чувств, а чувствовать, быть живым. Когда ты будешь тотально так проживать жизнь, стараться уделять внимание своим детям, мужу, даже когда ты устала, нет никаких сил и ты скажешь: «Ну, давай я тебе помогу! Давай поговорим!»

Когда ты открываешься, то тебе оттуда, сверху – из Космоса или от Бога – начинают поступать дополнительные силы, и даётся нечто такое, чего у тебя ещё не было. И начинаешь наполняться чем-то новым, необычным. Это здорово. Многие люди, которые в это не верят, как бы отгораживаются от проблемы, закрываются периодически. Но они себя закрывают и от высших сфер тоже. Мне кажется, необходима смелость в открытии своей души, идти людям навстречу. И душа всегда получает награду.

– Ваши пожелания всем любителям театра и кино в городе Бийске Алтайского края?

– Быть требовательными по отношению к театру и кино. Как только зритель будет требовательным, когда у него будут высокие запросы, тогда очень вырастет уровень нашего искусства.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru