Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

ЯРОСЛАВ ИВАНОВ:

«У МЕНЯ И ВОСПИТАНИЯ-ТО ТОЛКОМ НЕ БЫЛО»...

Специальное интервью для Алтайского края [17 мая 2007 г.]

Евгений Гаврилов: – Ярослав, в каких проектах вы задействованы сегодня? Ваше участие в театре исчерпывается антрепризой?

Ярослав Иванов: – Да, иногда возвращаюсь в театр, в котором работал по окончании института и во время учёбы, начиная с 4 курса. Это антреприза, но не антрепризного характера – стационарный театр в Петербурге на площади Льва Толстого, им. Андрея Миронова. Иногда по приглашению его директора там участвую. Но на сегодняшний день я не большой сторонник театра, потому что очень много забот. Театру необходимо отдаваться на все сто, а с появлением ребёнка я понял, что не хватает моих психологических сил. Я не такой титан, как некоторые.

Что же касается кинематографических проектов, то могу сказать о тех, в которых был занят. В которых сейчас занят и планирую – не буду говорить из соображений чисто суеверных, чтобы ничего не сорвалось. А был занят: сериал «Чёрный ворон», белорусский проект – художественный фильм, который сейчас называется «Глубокое течение», о войне, о партизанах, где я играю командира партизанского отряда. «ВВС» делало фильм о блокаде Ленинграда, где играет Джон Малкович; у меня маленькая эпизодическая роль. Компания «MTV» сделала первый свой художественный фильм, который называется «Транзит», где я тоже снимался. Главная роль была у швейцарцев, которые снимали по Шукшину «Охота жить» – это короткометражный фильм. Остальное всё не очень главное, по мелочам: роли в сериалах и ещё что-то.

– Фильм «Глубокое течение» вам не удалось посмотреть? Неважные о нём отзывы…

– Я догадываюсь почему. Но отчего же? Наша актёрская работа такая. Предложили работу, что сидеть баклуши бить? Поехал, поснимался. Потом понял, куда попал. Но что делать? Деньги же нужны всё равно, семью кормить надо. Не могу похвастаться, как москвичи: «Да я вот это выбрал… Это не выбрал…» К сожалению, пока не могу так говорить.

– Чем вас привлекает антреприза в отличие от стационарного театра?

– Антреприза от стационарного ничем особо не отличается. Она могла бы привлечь, что там можно больше заработать, чем в обычном театре. Но это не так, как выясняется. Потому что это всё равно не поставлено у нас на поток. Ты всё равно несёшь какие-то расходы в дороге сам как исполнитель. И в итоге овчинка выделки не стоит. Что же касается материала, то различия не делаю между этими двумя видами театра. Меня всегда привлекает только компания. Если куда-то иду, то меня может привлечь либо какой-то человек, либо вся компания. Как в последнем случае было со спектаклем «Влюблённый Мопассан», который сыграл, к сожалению, всего два раза. Один раз в Питере, другой – в Ростове-на-Дону. Это было из-за Анны Самохиной. Потому что мы - симпатизирующие друг другу люди.

– Самая удачная антрепризная постановка с вашим участием?

– Их так немного, и мне трудно об этом судить. Полностью мне не импонировало играть ни в какой. Я всегда глубоко анализирую своё участие в театральных проектах, моё пребывание на сцене. Единственное удовлетворение мне могут доставлять какие-то кусочки, сценки. Конкретно, например, когда мы с Анной Самохиной играли две сцены, с ней мне было хорошо.

– Вам пришлось сыграть 50 спектаклей в «Портрете Дориана Грея». Чем для вас был интересен спектакль? Как вы относитесь к творчеству Оскара Уайлда?

– Мне трудно поставить Уайлда в ряд людей, влияющих на мировоззрение, на становление сознания. В ряд таких людей, как, например, Иосиф Бродский, когда мысль, претворяемая в литературу, настолько существенно влияет на твоё сознание, что ты, читая, думаешь: почему не я это написал? Не могу отнести это к Уайлду, но, тем не менее, очень талантливый, с этими витиеватыми парадоксами, оригинальный человек. «Так он похвалил талантливого автора» – у Довлатова. Сказки замечательные. Особенно сказка о дружбе «Преданный друг». Это гениальнейшая вещь. «Портрет Дориана Грея» – произведение, особняком стоящее в мировой литературе в силу своей тематики. Не готов говорить о стилистике, не знаю, как далеко в этом он продвинулся, так как тогда надо читать автора в подлиннике.

А насчёт поднятой темы… Если люди в постановках не склоняются к морализаторству, а стараются более копать в сторону эстетики, то тогда это произведение, которым нужно заниматься. Как говорил Бродский: «Эстетика – мать этики, а не наоборот». И отсюда расшифровываются слова Достоевского «Красота спасёт мир», потому что эстетика – мать этики. Если всё будет эстетично, то всё будет этично, тактично и т.д. А если люди склоняются в сторону морализаторства, от чего не убежать, когда играют сложные тексты, на поверхности их лежит разглагольствование, как жить нехорошо, а как надо.

Материал интересен для меня попыткой сделать его каждый раз заново. Тогда это было первое прикосновение, приближение. Теперь надо становиться на следующую ступень.

Это трудно, потому что сложно вообще понять, что это такое – XIX век, Англия. Что такое английские аристократы? Что это? Природа существования? Это давалось у нас единицам, величайшим. Смоктуновский, Кирилл Лавров, Басилашвили, Лебедев, из режиссёров – Кончаловский. А как и что делать – на сегодняшний день никто понятия не имеет. Как бы кто о себе не думал. С этой точки зрения – это сложнейший материал, но очень интересный. А чем он интересен – надо взять книжку в руки, и всё станет ясно.

– Вы великолепно относитесь к Иосифу Бродскому.

– Да, обожаю.

– Чем он вас привлекает? Некоторым его стихи кажутся сплошной заумью и профессиональными упражнениями в версификации.

– Не могу отвечать за других, кто так считает. Я считаю, что это человек, который сделал шаг вперёд в русской поэзии. Как сказал Эйнштейн: «Я бы не сделал всего того, что я сделал, если бы до меня не было Ньютона, Фарадея и других учёных». Как и Ньютон сказал в своё время, что все его открытия сделаны благодаря тому, что он стоял на плечах гигантов.

Так же и Бродский, стоя на плечах гигантов, таких как Баратынский, Сумароков, Пушкин, Мандельштам, Пастернак, Ахматова, Цветаева – сделал и свою полочку вверх в стеллаже русской поэзии. Дай бог, чтобы кто-то в следующем веке шагнул дальше, но Бродский сделал этот шаг. Экспрессия, концентрация, поток, каскад, красота его мысли через словесные выражения…

Мне трудно описывать Бродского, не рассказывая его стихов. Это глупо. Всё надо слушать. Смотреть на горный поток и описать воду в горном потоке. Надо просто прийти к горному потоку, сесть и смотреть на него. То же самое и с поэзией, и Бродского в частности. Тем более, с его поэзией. Как Высоцкого однажды спросил какой-то иностранный журналист: «А что вы хотите сказать в своих песнях?» – «Милый мой, если бы знал, что сказать, то я взял бы и написал – я хочу сказать то-то, то-то и то-то. А я пишу песни».

– Какие стихотворения, басни и прозу вы читали при поступлении в театральную академию?

– Проза – сказка Оскара Уайлда «Преданный друг». Стихотворения: А.С.Пушкин «Я вас люблю, хоть я бешусь», Георгий Иванов «Неправильный круг описала летучая мышь...» и т.д. Лирическая ерунда, но что-то в ней мне понравилось, в этом наборе слов. А басни – позабыл. Кажется, это была «Орёл и курица», где говорится о том, что курам не подняться ввысь, как орлы.

– Вы учились на курсе Андрея Юрьевича Толубеева. Чем была интересна учёба для вас в театральном? Что запомнилось?

– К счастью, получилось, что мы учились при БДТ у Андрея Юрьевича. У нас конкретно были репетиционные классы. Теоретически мы ходили на Моховую, а всё остальное было при БДТ. Соответственно, мы видели все спектакли. Я застал спектакли, оставшиеся ещё от Товстоногова, когда были живы Лебедев, Лавров, Валентина Павловна Ковель. «Дядя Ваня», «Холстомер», «На всякого мудреца довольно простоты», «Записки Пиквикского клуба». Это товстоноговская атмосфера, которой мы были пропитаны. Что такое интересное драматическое искусство, когда и смешно и грустно? Когда интересно сидеть, когда у тебя не болит голова от скуки и спина не чешется от того, что кресло неудобное, как это, к сожалению, постоянно в сегодняшнем театре. Может быть, мне не везёт последнее время и хожу не на те спектакли, но это так.

А второе, что Андрей Юрьевич всегда приглашал с нами побеседовать артистов БДТ: Евгения Алексеевича Лебедева, Олега Валериановича Басилашвили, Зинаиду Шарко, Алису Бруновну Фрейндлих, Валентину Павловну Ковель и других. Пребывание в этой атмосфере, прикосновение к чему-то большому, великому. Может быть, тогда это не так сильно ощущалось, так как большое видится на расстоянии. Однако уважение, пиетет были, но не более. А сейчас понимаешь: судьба сделала нам подарок. Что же касается всего обучения, то мне безумно были интересны уроки фехтования и история театрального искусства. Преподаватель у нас был просто гениальный. Лев Иосифович Гительман, известный в Европе. Он друг шведской королевы, и он нам рассказывал, как приезжает к ней раз в год в гости.

– Когда вы впервые вышли на сцену?

– У меня была единственный раз в жизни проба в детстве, в школе, в Новосибирске, 2-4 класс. Я очень быстро учил стихи и читал их с таким не по-детски большевистским задором. Меня поставили выступать в каком-то городском концерте, в самом большом в Новосибирске зале, который очень похож на зал БКЗ в Питере. Я стоял на сцене, мне светила рампа в лицо, и ничего не видел. Маленький шкет, как комар, я стоял и орал на весь зал: «Мы говорим Ленин,/ Подразумеваем партия…». Мне подарили за это выступление фотоаппарат «Смена 8М». Я пришёл домой, очень удачно его разобрал и… так никогда и не собрал. Мне очень было любопытно узнать, как он устроен.

– Всё у вас начиналось с мореходки. Почему вы выбрали море? С первого ли раза вы поступили?

– С первого раза и без экзаменов. Потому что закончил школу без четвёрок. Привёз документы и поступил. Я выбрал море, потому что меня надоумил дядя, мамин брат. Он сам ходил в моря. А время тогда было такое – неизвестно что впереди. Я закончил 8 класс в 1987 году. И дядя говорил, что необходимо идти в море. И деньги, и мир посмотрю. И действительно, когда приходили моряки, это были какие-то полубоги. С их рассказами и подарками, вещами заграничными, модными и т.д. Но не в вещах дело… Дядя меня подтолкнул. Это не совсем сознательный мой выбор. Это, скорее, бегство от скуки. В мореходном училище было армейское положение. Мы побочно получали звание, и на случай войны должны были быть офицерами на военных кораблях. Была армейская форма, наряды, построение.

– Чем вам запомнился первый поход, первое плавание?

– Я плавал на парусном судне «Мир», который приписан к Питеру, иногда он стоит на Васильевском острове. Самый первый рейс был не вокруг Европы. «Мир» построили в Польше. Когда мы закончили первый курс, его пригнали, и кому-то надо было его доводить до ума. Вешать паруса, крепить. А там 26 парусов предусмотрено с общей площадью 3000 квадратных метров. Докрашивать что-то, додраивать. И вот мы два месяца ходили на нём по Финскому заливу. И так получилось, что мы отходили, погуляли лето и осень, в начале ноября нам говорят: «Всё, садитесь на парусник и идите вокруг Европы на «Мире»». Можете представить, какая была радость!

– Чему вас научило море и жизнь в матросской среде?

– Может быть, я не осознаю то, что связано с морем. С ним связана только эстетическая сторона дела – как красиво было в море находиться. Что мне дало: жизнь в тесном коллективе в экстремальной ситуации. Жизнь в армейских условиях – экстремальная, как не крути.

Когда приехал из Сибири, то был дикий ураган, потому что никакого понятия об элементарном человеческом такте я не имел. Потому что у меня и воспитания-то толком не было. У меня не было отца, я никогда в жизни его не видел. В школе, во дворе каждый день происходили драки, какие-то выяснения кто кого сильнее, кто кому не так сказал, не так свистит, сидит. Каждый день.

Не понимаю, как я мог закончить школу на одни пятёрки. Воспоминания мои о детстве – сплошные драки. Одна краска. И поэтому когда приехал в Питер, то здесь среди этой публики – питерской, московской – меня сперва не восприняли. Дикий человек, от которого мало кто испытывает положительные эмоции. Сейчас я это сам вижу и понимаю.

И жизнь в таких условиях, в коллективе, заставила смотреть на себя со стороны, абстрагироваться, работать над собой, вырабатывать такт, умение подходить к людям. Это была огромная школа для меня. Очень благодарен за это судьбе.

И потом я счастлив, что именно там я приобрёл первых своих друзей. Не могу сказать, что покинул Новосибирск в какой-то враждебной ситуации, но покинул его в зачаточном состоянии ума. А в Питере стал взрослеть, именно в этом коллективе у меня появились первые настоящие друзья. Это очень хороший пунктик в жизни.

– Вы много лет прожили в Новосибирске. Ваше любимое место в городе?

– Это около моего дома. Оно называется Бугринская роща. Огромный берёзовый парк, на берегу Оби, неровный, холмистый. Он стоит рядом с Обью, и там большие песчаные пляжи. И всё это находилось рядом с моим домом. Пять–десять минут ходьбы пешком. Вот это место считаю своим любимым. Там было очень красиво гулять по осени, летом купаться, греться в горячем песке. Окунулся в Обь – раз в горячий, раскалённый песок! Этот пятачок помню больше всего.

– Какие увлечения были в вашем детстве, кроме драк?

– Попытался ходить на дзюдо, потому что у школы через дорогу открыли секцию, и мы туда пришли всем классом. В результате из нас остался всего один парень. Сейчас он давным-давно профессионал и преподаёт сам, живёт в Новосибирске - Женя Митрохин. Я посмотрел на те выкрутасы, которые должен делать дзюдоист, помню упражнение «лягушка», которые, понял, мне никогда не сделать. Это надо встать на колени и вперёд покатиться передом, животом, грудью и лицом. В общем, через своё лицо перекатиться, перевернуться. Я просто развернулся и ушёл. Мне этого никогда не понять.

А потом возник бокс. Но я был такой щуплый, в зачаточном состоянии. Я вырос только в мореходке. Ходил на бокс, как на ОФП. Но тренер меня хвалил, потому что очень хорошо отжимался. От маленькой спортивной злости отжимался раз по 80-90. И тренер говорил: «Ничего, ничего». В боксе меня привлекала практическая сторона дела. Комплекс был огромный и шикарный. Там была и сауна. Я туда ходил последние две четверти 8 класса. К сожалению, поздно пошёл.

А в Питере при поступлении в анкете написал, что занимался боксом. И меня в начале первого курса взяли и поставили на соревнование внутри училища. Поставили с каким-то боксёром, который занимался года три. Он моего роста и веса, но опыта было предостаточно. Он так мне настучал по голове, что я и боксом решил больше никогда не заниматься. И спорт в моей жизни на этом закончился.

– Ваша главная удача на сегодняшний день – съёмки в сериале «Чёрный ворон». Чем вам запомнилась работа с Александром Петровичем Капицей?

– Когда он меня отбирал на роль, то был вместе с режиссёрами, писателем Дмитрием Вересовым, и знакомство было формальным. Потом раза четыре встречались. Могу оценить его чисто по-человечески. Он произвёл впечатление очень мудрого человека. Бывают такие люди, с которыми очень приятно видеться в силу того, что у тебя какое-то подспудное впечатление, что, находясь рядом с ними, тоже заряжаешься какой-то энергетикой, мудростью, спокойствием, успехом – набираешься ума. Вот такое чувство при встрече с Капицей у меня было.

– В чём секрет этого сериала? Как вы относитесь вообще к сериалам?

– К сериалам отношусь по-разному. К хорошим – хорошо, к плохим – плохо. А секрет успеха этого сериала… Видимо, секрет любого драматического произведения, кинематографического – это, в первую очередь, материал. И заслуга тут, конечно, Вересова. Второе – заслуга продюсеров, которые решили рискнуть – в это дело вложить деньги. Это Александр Петрович Капица. Третий секрет – режиссёры. Борис Горлов - замечательный режиссёр, который снимал первые красивейшие серии, Игорь Москвитин, который фактически весь сериал прошёл, Андрей Кравчук, который сделал несколько серий. Он мог номинироваться с фильмом «Итальянец» на Оскара. Про детдомовского мальчика. Ну, и, наверное, что некоторые актёры были замечательные. Две замечательные девочки Тани были очень грамотно подобраны под материал. Таня Калганова и Анна Герм. Вот это секрет – вся команда сработала хорошо. Если людям понравилось. Не думаю, что есть отдельный секрет.

– Какой эпизод съемок спустя время остался у вас в памяти и всегда приходит на ум при упоминании «Чёрного ворона»?

– Для меня по-актёрски было интересно, конечно, несколько сцен с первой женой, Захаржевской Таней. Там было довольно много материала. Помню сцену с отцом, когда он, партийный деятель, спрашивал: «Откуда квартира?», а я ему пытался что-то объяснить, что это, оттуда. Мне было интересно работать с Виктором Фёдоровичем Смирновым, артистом из Александринки, который играл роль отца.

– В вашем доме всё сделано вашими руками. Даже мебель. Что, созданное вашими руками, составляет предмет вашей гордости?

– Предметы моей гордости, созданные моими руками, проданы. Это связано со сложностями с работой. Дело это родилось у меня по нужде. И находятся они, надеюсь, в чьих-то заботливых руках. Это книжные шкафы из бамбука и стекла, стеллажи подвесные для сувениров, тоже из бамбука и стекла. Светильники высокие, торшеры кубообразные, треугольные, пирамидальные. Сейчас у меня дома, на окне, стоят огромный светильник-парусник, который я себе оставил, 2,5 м высоты, и стеллаж для сувениров. В коридоре для обуви сделал бамбуковый стеллаж, на кухне висят две полки, шкафы-купе: один треугольный от стены до стены, чтобы угол «работал», второй – в коридоре. Они из дерева, и сделаны моими руками полностью.

– Как вам пришла мысль работать с бамбуком?

– Мысль пришла благодаря какому-то флористу. Я пошёл как-то покупать цветы жене и увидел в магазине композицию из бамбуковых палок. Это было похоже толи на букет, толи на пальму... Произведение, кусочек творчества. Это меня и натолкнуло. Я заинтересовался, где взять бамбук. Сообразил, что его можно как-то нарезать, соединять. И за неделю у меня сложилась бамбуковая картина мира.

– Как вы попали на работу в мультипликацию?

– Это было очень давно. Самый первый опыт – полнометражный «Геркулес», не 60 серий, которые прошли по Первому каналу. Его я тоже озвучивал. А полнометражный появился у нас очень давно, когда мы учились ещё в институте. Тогда мне позвонили со студии «Нева-1», которая занимается этим делом – фильмы для проката, мультфильмы, и сказали, что Андрей Юрьевич озвучивал у них материал и посоветовал меня. Я сказал: «Как замечательно, что Андрей Юрьевич посоветовал, и вы молодцы, что позвонили». И с тех пор они позванивают иногда, раз в полгода, что-то предлагают. То кино для кинопроката, то что-то иное.

Не сказал бы, что это сильно и увлекательно. Это интересно, когда под звезду мультфильм делается: сначала его записывают, а потом рисуют персонаж. А тут всё наоборот. Ты должен увидеть, что нарисовано и суметь в это дело вложиться. И ритмически, и эмоционально и фонетически произнести все буковки. Это для артиста очень хороший тренинг, за который тебе ещё и платят какую-то копеечку.

– Ваши пожелания всем жителям Алтая и города Бийска?

– Чтобы были счастливы, здоровы, чтобы не было материальной нужды. Чтобы люди всегда себя держали в узде, в хорошем смысле этого слова. Как я стараюсь каждый день это делать. Дай бог, чтобы это получалось. Чтобы, выходя на улицу, мы никогда с чужими, незнакомыми людьми не ругались, не доказывали ничего ни в магазине, ни в транспорте. Если нас кто-то случайно толкнул, надо всегда помнить о том, что не меня человек обидел конкретно, а обидел совершенно незнакомую единицу, некое серое пятно. Нельзя это хранить в душе, нужно отпускать сразу, нельзя злиться. Не надо зло, плохую энергию хранить, а всё выпускать. Должна присутствовать только добрая энергия. Улыбаться друг другу. Это лучше, чем злобная мина на лице, искривлённая. Чтобы каждый день был солнечным и улыбчивым.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru