Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

ДМИТРИЙ ИОСИФОВ:

«МНЕ ТАК И НЕ СКАЗАЛИ, КОГДА ЗАКОНЧИЛИСЬ ПРОБЫ»...

Специальное интервью для Алтайского края [16 декабря 2006 г.]

Евгений Гаврилов: – Дмитрий Владимирович, какие проекты сегодня у вас в работе? Какие из сделанных работ вы могли бы отметить как удачные? Каким сложился для вас год 2006? Что было положительным и что не удалось?

Дмитрий Иосифов: – Я никогда не подвожу никаких итогов. Для себя я отмечаю то, что я сделал, но только не по работе. Кино в подготовительном периоде. Закончил пилот для одного нового формата, как бы документальная история, но постановочно интересная, игровая история под документальную. 52 минуты. И много ещё чего. Огромное количество рекламы. Месяц назад чуть ли не в каждом рекламном блоке была продукция, имеющая отношение ко мне. Очень много «Проктр-энд-гембл», «Тайды», «Мифы» - даже не перечислишь.

– В вашем творческом багаже сегодня рекламные ролики, телевизионные сериалы и проекты. Какие из перечисленных видов творческой деятельности наиболее интересны для вас?

– Наиболее интересны большие, которые связаны с человеческой душой, о них интересно говорить. Это «Последний герой», если взять «Убойную силу», которую я снимал, то неплоха серия «Братья по оружию» и последняя «Мыс Доброй надежды», где три серии. Это комедийная история, приключения в Африке.

– В чём отличие роли режиссёра при съёмке рекламы и сериала?

– Конечно. Всегда труднее снимать сериал. Потому что другой объём физических и моральных затрат. А реклама большей частью требует профессионализма, чем морально-физической выкладки.

– Вы начали режиссёрскую работу с рекламы. Почему вы предпочли короткие формы кинодеятельности?

– Потому что, когда я учился на кинорежиссуре, в это время кино начало дружно сворачиваться. Когда я учился, я думал, что моя профессия уже будет никому не нужна. Думал, что неудачно выбрал профессию. Правда, это уже была вторая профессия, первая – актёрская. Кино не было, оно просто исчезало с экранов, исчезало с телевидения. Всё, на чём можно было заработать по-настоящему, – реклама. Но это был и большой опыт, потому что когда много снимаешь, то приобретаешь много опыта. Я с удовольствием делал это дело, потому что здесь всё время можно было экспериментировать. С кадровкой, техникой, изображением. Поначалу это всегда интересно. Потом, когда ты это узнаешь, становится не столь привлекательным.

Я ещё снимал и документальный фильм в Мексике, несколько документальных картин. Мне было интересно попробовать любой жанр. Всё, что связано с разными видами кино, в чём специфика и насколько сложно делать то или другое. Я, например, люблю очень документальное кино. Это один из самых интересных киножанров.

– В своё время после окончания режиссёрского факультета вы сразу же покинули театр. Почему вы столь решительно покончили с актёрской деятельностью? Театр – это не ваш профиль? Что вам дали шесть лет работы в театре?

– В театре я не только с удовольствием работал, но и много снимался. Это был Минский театр киноактёра. В тот момент там был прекрасный актёрский состав: Толя Котинюк, Алексей Булдаков, Владимир Гостюхин. Потом все разъехались. Масса прекрасных актёров там работает до сих пор. Когда кино умирало, театр как раз  был на подъёме. Тогда любили ходить в театр, у нас всегда был полный зал. Работать было приятно.

У нас было два спектакля – дипломный спектакль нашего курса, потому что практически весь наш курс распределили в Минск после института театра киноактёра, мы играли горинский спектакль «Феномены». Это был комедийный жанр, все смеялись, хохотали. И мне очень нравились «Фантазии по Гоголю» – блестящий спектакль, где хохот стоял в 90% на протяжении спектакля. Это было азартно. Легко играешь. Ты и зритель получаешь удовольствие: происходит взаимный обмен энергии.

Видимо, я в какой-то момент театр перерос, и мне стало неинтересно. А потом режиссура занимает очень много времени и сил. Киношная жизнь поглощает, и просто ни на что не остаётся времени.

– Ваш однокашник Андрей Лобов отметил в своё время вашу работу в клипах и предложил работать с московскими заказчиками. И что вам к тому моменту удалось достигнуть такого, что ваша работа резко отличалась от ваших коллег?

– Я приехал в телекино и посмотрел, как с плёнки перегоняется в теле-, видеоформат. Лобов не мой однокашник, мы учились параллельно. Я на актёрском, он – на операторском. Просто я снял один ролик, посмотрев который он спросил: «А это где?  В Америке?»  - «Какой Америке? Откуда у меня такой бюджет? Я снимал под Алуштой, в Крыму». Это была смешная, юмористическая серия роликов про ковбоев, и ему очень понравилось изображение. Он был уверен, что снимали в Оризоне, и очень удивился, когда узнал, где это всё снималось. Ничего похожего на Оризону там не было. Изображение было, действительно, хорошее. Было ощущение, что это хороший американский вестерн.

Но дело всё было не так сложно. Люди в этом копаются, хотят чего-то добиться в творчестве – получается. Есть же куча разных фильтров, поляроидов и т.д. Определённый вкус к кадровке. Когда хочешь – получается. Определённого рода насмотренность картин, плюс точное знание того, что ты хочешь получить. Если задумал, то всегда найдёшь. Надо работать головой и сердцем. И всё получится.

– Своей лучшей работой в кино периода работы в театре вы считаете фильм Рогожкина «Караул»?

– Я не могу сказать, что лучшая. Одна из тех, где я старался выложиться и к которой я относился очень серьёзно. И, действительно, получилась такая работа, за которую я получил лучший комплимент за всю свою актёрскую карьеру.

– Как вам удалось столь органично вписаться в образ сержанта, не будучи в армии, создать достоверный образ?

– Наверное, потому, что мы действительно ездили в реальном тюремном вагоне. Всё было по-настоящему. И я там провёл практически месяц, выходя только ночью в гостиницу, а иногда и оставался там ночевать. Сама атмосфера съёмок настолько психологически поселила в эту среду, что и получился точным этот персонаж.

– И какую планку для зрителя выставляют подобные сюжеты?

– Говорить о том, что люди выше или ниже тебя – наивно. А то, что оно не должно опускаться до обывательского уровня – точно. Какой смысл тогда заниматься этим долгое количество времени? Если ты сам ничего не пытаешься раскрыть, если ты для себя определяешь некие рубежи – моральные или профессиональные - и пытаешься к ним дотянуться, то это как соревнование. Выходит спортсмен на Олимпиаду, и у него нет желания быть первым или прыгнуть через перекладину выше, чем это делают его коллеги – то он и не прыгнет. А если есть желание и он держит в голове, что она сейчас установлена на 5 м 10 см, а я хочу прыгнуть на 5,40, и даже если я не прыгну на это высоту, но во всяком случае я это буду пытаться сделать. И точно - прыгну выше, чем 5,10. А в голове ещё 30-сантиметровый запас. Это говорю буквально, но на самом деле это так же и в жизни. На мой взгляд, человек должен постоянно чего-то добиваться, что-то доказывать самому себе.

– Нужны ли подобные фильмы зрителю? Может быть, верно в своё время поступили, когда запретили его для показа?

– Не думаю, что правильно. Потому что он говорил о вещах нравственных, что мы не должны относиться друг другу как скоты, мы должны видеть друг в друге человека. Вообще запрещать фильмы глупо. Фильмы бывают разные. Хорошие фильмы всегда говорят на одну и ту  же тему. Любой, независимо от того, в каком он жанре сделан: комедии, приключения, мелодрамы. Жанр роли не играет. Он всё время говорит об одном и том же. «Что такое хорошо и что такое плохо». Он расставляет подобного рода акценты, или заставляет над ними задуматься.

– Не являются ли подобные фильмы катализаторами негативных процессов, которые захлестнули сегодня страну? Есть же люди с неуравновешенной психикой.

– Тогда очень многое в нашей жизни надо запретить. И по этому пути не пойдёт. Если у кого-то неуравновешенное сознание, то это проблема, скорее, не искусства, а психиатрии. Тут уже другими методами надо воздействовать. Можно запретить всем быть президентами, потому что это очень опасный и скользкий путь. Потому что это ведёт к власти, которая может быть бесконечной и неограниченной. Искусство никогда не решает проблем, оно ставит вопросы. Если это искусство. А творчество – вещь, которая заставляет и изнутри человека подталкивает к самовыражению по непонятным для него законам. Но, видимо, это заложено в природе человека. Поэтому если запретить природу человека, то мы получим выхолощенного индивида, некоего робота биологического толка.

– Вы - сторонник полного отказа от государственного финансирования и перехода кино в частные руки?

– Не то чтобы я хотел сказать, что не надо никакого государственного финансирования. Просто мне кажется, на нынешнем этапе государственное финансирование в той форме, в которой оно существует, просто тормозит и мешает процессу. Частная инициатива гораздо более гибкая и более актуальная. Что, собственно, практика и показала. Как только у нас начало развиваться кино и ТВ, когда телевизионные каналы окрепли, они стали много финансировать картин. А структура кино в тот момент была настолько инертной. Это как любая чиновничья структура. Она ей и была. А чиновник и художник – это прямо противоположные вещи. Чиновнику важно поставить галочку и получить какое-то количество денег, которые он заработал.

– Но перевод в частные руки выводит на первый план продюсера, который так же, как и чиновник, может быть далёк от искусства?

– Не совсем так. Это как с любым производством, не только касаемо кино. Поначалу нужны только деньги, потому надо отдать должное: не все продюсеры занимаются этим, потому что любят деньги. Есть большое количество продюсеров, которые просто любят кино. В принципе заработать денег в кино – не самый удачный на сегодняшний день способ их поиметь, если честно. Гораздо больше их можно заработать на нефти, бензине, медикаментах или на той же водке. Не всё односторонне. Сегодня продюсеры, которые любят кино, понимают это. И несмотря на то, что они могут сделать какие-то вещи дешевле, но в убыток изображению, они идут на убытки для себя, чтобы получить именно хорошее кино. Нужен какой-то временной период, чтобы этих продюсеров было больше, чтобы у нас рождалась нормальная конкуренция. Как только снимается мало картин, нет индустрии. Соответственно, нет соперничества, нет желания сделать лучше. А когда идёт соревновательный процесс, тогда каждый - и режиссёр, и продюсер - друг перед другом начинают соревноваться. И фильмы будут становиться лучше и лучше.

Процент плохих фильмов будет всегда. Но процент хороших фильмов будет расти. Вот в чём основная прелесть.

– Невостребованность детского кино сегодня – очевидный для вас факт. Если ситуация сложившаяся – надуманная некими структурами, то как бы вы определили насущную необходимость появления на экране детской тематики? Для чего необходимо появление детских фильмов? И что мешает сегодня  появлению Александров Роу?

– Только одно. Отсутствие в головах людей абсолютно ясной мысли, что все, кто сейчас живёт, не вечны – раз. Единственное продолжение их мыслей и действий в их собственных детях. Надо жить не сегодняшним днём. Жить надо завтрашним днём, будущим. А будущее – только дети. Как только эта мысль внятно в головах поселится. Это всегда так бывает, видимо, это естественно. В период революции думаю о том, как поделить власть и кого надо для этого уничтожить, чтобы её захватить. А вот когда революции заканчиваются, тогда начинается обратный процесс. Революция – вещь временная, а постоянное – жизнь. А жизнь заключается только в продолжении рода, только в детях. И тогда начнётся нормальный, здоровый подход. Да и потом, никто до конца не сознаёт, что люди ходят в кино и хотят этого по-настоящему. Фильмов для семейного просмотра, для детей, на которые они сами бы ходили.

– 31 год, как вышел фильм «Приключение Буратино», и до сих пор его показывают по несколько раз в год. Что удалось реализовать в этом фильме Леониду Алексеевичу Нечаеву? В чём секрет долголетия подобных проектов?

– Никто никогда не ответит на этот вопрос. Секрет долголетия только в том, что это гармоничная, блестящая работа, которая сразу попадает в нужную точку человеческой души. Там целый комплекс, и математически отдельно разложить сложно. Это очень оптимистическое, озорное кино. Блестящая музыка, тексты к песням. Отличная игра актёров... Отдельно раскладывать можно сколько угодно. Но никто не объяснит феномен того, что воедино удалось в одной картине. Просто удача, когда совпадают сразу много компонентов.

– Но много зависит и от режиссёра. Нечаев даже бегал за Окуджавой, чтобы тот написал ему тексты.

– Он не просто бегал, а заставлял его переписывать. Много-много раз подряд. Безусловно, это доля вложения режиссёра. Просто загадка в том, что и Нечаев об этом говорил: «С другой стороны, я не меньше вкладывался в «Красную шапочку», в «Проданный смех». А вот такого совпадения всего, когда в одну точку сошлось, такого в моей практике не было». Душевно и физически на другие проекты он тратился не меньше. Это то, что мы называем удачей. Кто её может расшифровать? Совпадает всё одновременно здесь и сейчас.

– Вы участвовали ещё в одном проекте Нечаева – «Про Красную Шапочку». Чем запомнился вам этот проект? Что от него осталось в памяти?

– Там у меня была маленькая роль. Буратино – это всё-таки много времени, изо дня в день я был на площадке. А здесь я приезжал, уезжал. Хорошая была история, погода была прекрасная. А снимали мы в основном в Прибалтике. Просто всё быстро забывается - то, что когда-то ты был ребёнком. Хотя мне кажется, что чем больше ты остаёшься ребёнком, тем больше хороших и здравых идей тебе приходит в голову. Ребёнок не скован какими-то нормами, условностями, он фонтанирует и фонтанирует. Мне кажется, что и поэтому детское кино так важно каждому. Нечаев мне рассказывал, а я, честно говоря, этого не помню. Он это помнит, а я – нет. Он сказал, что как-то в Севастополе, как раз на «Приключения Буратино», я подошёл к камере и заглянул в глазок. Он подошёл ко мне и спросил: «Что это тебя вдруг здесь заинтересовало?» А я сказал, что не буду актёром, мне это надоело. Я буду режиссёром. Он говорит, что так это и было.

Постольку необычна сама по себе работа в кино, настолько она была непохожа на то, что меня окружало тогда, что тянуло туда как магнитом. А родители у меня занимались совсем другими делами, мама была физиологом, папа – инженер-конструктор, машиностроитель. Была совсем иная среда. А вот в кино мне было необычно и интересно.

– И тем не менее, отец сумел увлечь вас и вы решили поступать в технической вуз.

– Это тоже было интересно, потому что он мне доверил то, что не доверяли детям. Я сидел и делал чертежи. На 50% сам. И вот эта степень доверия, плюс то, что мне действительно этого хотелось. А когда человек чувствует вкус к чему-то, то начинает хорошо получаться. У меня, например, сын не любит играть в футбол. Потому что у него не очень получается, поначалу он не любил плавать, не очень получается. А сейчас третий год ходит на пятиборье и плавает отлично и бегает очень быстро. И ему стало нравиться пятиборье, почему-то начало получаться.

– Пригодились ли в дальнейшем ваши знания в технике в режиссуре?

– Наверное. Потому что я достаточно хорошо технически понимаю процесс кинопроизводства. И мне это интересно. Технические средства, которыми можно достичь нововведения, которые постоянно нужны, чтобы изображение было современным, шли в ногу со временем, чтобы удержать зрительское внимание. Есть же большой инструментарий для этого удержания. В этом смысле это помогает. Это как музыка. Когда есть музыкальный слух, то никогда не бывает плохо. Всегда только помогает. Я считаю, что занятия музыкой для любого человека не бывают впустую, даже если он музыкой впоследствии профессионально не будет заниматься никогда.

– А какое место занимала музыка в вашем детстве?

– Я закончил музыкальную школу по классу трубы. У нас в школе был оркестр, и я играл в нём на альте – духовой инструмент чуть меньше, чем тенор. Мы все время играли «пум-бу-бу-бум-бу…» и никогда не играли мелодию. Мелодия всегда доставалась трубе. Я подумал: «Нет. Мне очень хочется играть мелодию». И я сам пошёл в музыкальную школу, хотя я пришёл туда довольно поздно и меня не хотели брать. Я пошёл туда после 6 класса. А учиться надо пять лет. И я не успевал до окончания школы. А обычно тогда люди заканчивали музыкальную школу либо до окончания обычной школы, либо одновременно. Я не успевал доучиться. Я сказал: «Нет, я успею. Я закончу». И закончил её за три года. И педагог мой хотел, агитировал, чтобы я дальше поступал в музыкальное училище.

– В таком случае вы, наверное, поклонник старинных духовых вальсов?

– Я люблю любую хорошую музыку. Не обязательно это духовая. Мне очень нравится масса других инструментов. Очень люблю скрипку, фортепиано. Можно прекрасно работать на валторне. Любой инструмент можно сделать уникальной вещью.

Музыкальная школа даёт просто музыкальное развитие, расширяет кругозор. Ты вдруг понимаешь ещё одну сторону жизни, о которой ничего не знал. Есть старая поговорка: «Сколько ты знаешь языков, столько ты жизней и прожил». Иностранные языки – это то же самое. Чем больше знаешь языков, тем больше знаешь вариантов подхода к жизни и жизненных укладов. По сути, знаешь ещё одну культуру… Чем больше человек в этом направлении знает, тем он более интересен, тем больше он меняет мир вокруг себя.

– Вы поступили во ВГИК в группу легенды кино Алексея Баталова. Чем вам запомнился этот мастер как актёр, как педагог и как человек?

– Как педагога я его узнал с тех сторон, с каких зритель его, конечно, не знал тогда. Я узнал, что он удивительный комический актёр. Какие-то вещи показывал на мастерской, и мы хохотали и падали до коликов. Это то, что в кино так и осталось незадействованным. С этой точки зритель его совсем не знает. Не говоря о том, что он очень интересный человек. Он читал свои стихи. Он пишет потрясающие стихи! Читал какие-то отрывки из сценариев, так и не дописанных. Он и режиссёр-то был очень блестящий, мощный. Редко кто вспоминает о том, что на одном из его детских фильмов все выросли, с его фигурой этот фильм не соотносят. Хотя, по сути, это была его первая картина как режиссёра, где он и сыграл главную роль Тибула в «Трёх толстяках». Прекрасный фильм! Прекрасный фильм «Игрок» по Достоевскому.

Да и просто в каких-то беседах настолько расширял, давал педаль газа под зад, что ты развивался. Я был у него много раз на даче, он рассказывал о том, о чём вообще тогда было невозможно узнать. Его же приглашали на европейские фестивали, его очень хотел снимать Федерико Феллини, они с его женой Гитаной Аркадьевной ездили у нему, были дома у Феллини, который был с Джульеттой Мазиной. Рассказывал очень много смешных историй про Мастрояни. Они были знакомы, дружили. И когда Баталов приезжал в Италию, Мастрояни говорил: «Пойдёмте, я вам сегодня покажу, как выглядит итальянский рынок». Они шли на рынок. Перед тем, как войти на него, он говорит: «Вы только идите от меня в ста метрах, потому что вокруг меня будет всё в четыре раза дороже. А вы идите незаметно и покупайте всё, что вам нужно». Мастрояни, естественно, узнавали, бросались к нему, чтобы взять автограф.

И совершенно противоположная история произошла, когда Мастрояни приехал в Ленинград. Они ходили по Ленинграду, и Мастрояни очень обижался, потому что к Баталову подбегали брать автограф, а Мастрояни стоял абсолютно незамеченным. Никто не знал, что за дядька рядом. Вот такие милые подробности.

– Вы в детстве занимались только коньками?

– Я занимался не только коньками, но и боксом.

– А помните ли, как прошёл ваш первый съёмочный день?

– Было очень смешно. Меня водили на пробы грима, костюма, когда построили декорацию. И однажды я спросил Нечаева: «Мне надо уже определяться. Потому что скоро лето, и мне надо знать: или я поеду на дачу, или поеду с родителями в Крым. Буду я сниматься в этом кино или нет?» Вся группа захохотала, потому что уже месяц шли съёмки. Мне так и не сказали, когда закончились пробы и начались съёмки. Видимо, сказали только родителям.

Была игра и просто люди: более хорошие, менее хорошие, озорные, весёлые или мрачные. Вокруг было очень интересно.

– Ваши пожелания в новом году всем любителям вашего творчества в городе Бийске Алтайского края?

– Здоровья, бодрости, желание сделать всё вокруг себя лучше, чтобы дети были у всех здоровые и чтобы всех радовали. Чтобы был оптимизм. Жизнь должна меняться к лучшему с каждым годом, с каждым сантиметром.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru