Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

ЮРИЙ ЧЕРНОВ:

«СТАЦИОНАРНЫЙ ТЕАТР – ЭТО ЗАВИСИМОСТЬ»...

Специальное интервью для Алтайского края [10 февраля 2006 г.]

Евгений Гаврилов: – Юрий Николаевич, какова цель вашей последней поездки во Францию? Связано ли это с какими-либо новыми съёмками?

Юрий Чернов: – Это не съёмки, а гастроли нашего театра, Театра-школы современной пьесы под руководством Иосифа Россельгауза, и мы возили в Париж и в Крей спектакль Антона Павловича Чехова «Чайка». У нас были заняты такие артисты, как Татьяна Васильева, которая играла Аркадину, Владимир Качан, который играл Тригорина, Альберт Первоуклозов, который играл Дорна, Нина Шацкая-Филатова, в роли Полины. Вот такой состав. Я в этом спектакле занят в роли Сорина.

Публика нас принимала хорошо. Первый спектакль мы отыграли замечательно в городе Крее, в зале которого собралось много молодёжи. Это были местные жители, не эмигранты. Были, конечно, русскоязычные зрители, наши бывшие соотечественники, но в основном была французская публика.

Был создан специальный подстрочечник. Рядом со сценой висел экран, на котором шли титры, которые синхронно дублировали актёров. Наверное, было сложно смотреть, но принимали хорошо, устроив по окончании пьесы мощную овацию. Ощущение было прекрасное.

А в Париже мы играли на сцене Пьера Кардена, который находится рядом с Елисейскими полями. Небольшой театрик, очень уютный. Мы играли три спектакля. Публики было меньше, не знаю – чья вина. Может, реклама была не очень удачная. Но всё равно на последний спектакль народ пришёл, были уже какие-то отзывы, и пошли слухи о театре из Москвы. Спектакль любопытный. В конце принимали дружно и тепло.

– Какие картины ожидаются с вашим участием в ближайшее время?

– Картин - никаких. Прошёл сериал «Сатисфакция», в котором я снимался. Он шёл в не очень удобное время - в январе. Серьёзная картина, которую пустили в праздничные дни, 2 января. Я думаю, что даже зрители многие её не посмотрели. В этой картине у меня была интересная работа. Второй сериал с моим участием, который прошёл также в праздничные дни, – «Сыщики районного масштаба».

Но сейчас так много сериалов, что не успеваешь следить за ними.

Вот сейчас лежит сценарий. Работа любопытная. Когда мне позвонили и предложили эту роль, мне сказали, что я похож на персонажа, которого играл в своё время известный артист эстрады Михаил Евдокимов. Персонаж – простой, деревенский, добрый мужик.

Но не знаю, у меня постоянно гастроли. Четыре антрепризы. Очень много работы. Я смотрю репертуар на следующий месяц – через день у меня занято.

– Что главное в вашей жизни сегодня?

– Театр, спектакли, гастроли. Мы очень много ездим по России, в ближнее и дальнее зарубежье. Лучше сыграть хорошую роль в спектакле, чем засветиться в очередном не нужном никому сериале. Ни уму, ни сердцу. Есть интересные работы, интересные режиссёры. А так, просто мелькать на экране – не хочу. Приглашают в различные передачи – не хочу. Лишь бы засветиться. В передаче Малахова или ещё где-то… Мне это не интересно: принимать участие в каких-то диспутах. Вы обратите внимание – большинство артистов лезут туда, напомнить о себе. Не надо напоминать. Кто меня знает – тот знает, не знает – пожалуйста. Я же не доллар, чтобы всем нравиться или чтобы все меня любили.

– А эстрада?

– Выезжаю, когда проходят фестивали, какие-то концерты. Езжу, выступаю, не отказываюсь – мне это тоже интересно. Опять же если есть время. У меня вот была напряжённая поездка. Представляете, мы только прилетели с гастролей, а у меня на следующий день было на целый день репетиций. Утром, днём и вечером. А вчера хотел отдохнуть – не было ничего, а утром позвонила зав.труппы и сказала: «Приготовьтесь, Юрий Николаевич. Вечером может быть спектакль. Потому что актёр заболел». И я пришёл в театр, а вечером отыграл спектакль, за актёра, который лежит дома с температурой 39. Незапланированный. Хорошо, что у меня ничего не было. Сейчас, думаю, полежу до середины дня, отдохну. Иногда ловишь себя на мысли, что нет времени книжку почитать. Всё бегом, бегом, бегом. Сейчас такое время, как загнанный. Москва загоняет в угол. Да, наверное, не только москвичей – всех. Желание выжить, не сдаться. Не в погоне за деньгами. Потому что то, что зарабатываем – не деньги. За рубежом актёр снялся в одном фильме, мы вчера говорили об этом с коллегами, и может несколько лет сидеть, думать, работать над собой, ходить в тренажёрный зал, заниматься пластикой, движением, быть в форме, готовить себя к следующим ролям. А у нас многие артисты из фильма в фильм перебегают и на съёмочной площадке порой в себя не могут прийти от усталости.

– Вы считаете вариант работы актёров Запада идеальным или истина где-то посередине?

– Быть загнанной лошадью нельзя. Мне кажется, что любой актёр готов сыграть всё. И хочет сыграть. Но если у актёра есть возможность выбора, и он знает, что за одну роль в одном фильме он получит деньги, на которые он может три года не работать, актёр пойдёт на это. Пойдёт. Может быть, по молодости, когда горячие хотят это, это и это. Но всё равно, актёр будет понимать, что завтра у него будет возможность сыграть в другом фильме, сыграть другую роль. Надо быть к ней готовым. А мы подчас бываем не готовы к роли.

Бывает, что зрители видят только одного артиста. Из фильма в фильм. Он только костюмы меняет. А ничего с ним не происходит. И взять работы Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Как-то утром я включил телевизор и посмотрел фильм со Смоктуновским. А вечером шёл другой фильм с его участием. И на экране были два разных человека! Я был потрясен! Он сыграл двух разных людей. В одно время это было чётко видно. Не костюмы сменил, не одежду, а человек поменялся внутренне, внутренне перевоплотился.

Вы назовите сейчас хоть одного современного актёра, из молодых, которые так могут перевоплотиться? Подчас у них желания, надобности нет, и задачи такой перед ними режиссёр не ставит. Режиссёр увидел их в одном фильме и говорит: «Ну, сыграй давай, мне так же». А работа? Образ создавать? Я понимаю, что Смоктуновский один.

– Значит, вы большей частью отошли от эстрады…

– Да я в ней и не был. Я работал, закончил эстрадно-цирковое училище. Моё первое образование – артист эстрады. Но я мечтал работать в театре. И три года проработав в областной филармонии, я перешёл в Театр миниатюр, в котором работал очень долгое время, четырнадцать лет. Отыграл с замечательными партнёрами в хороших спектаклях. А потом был театр Луны под руководством Проханова, где сыграл в хорошем спектакле по Фицжеральду «Ночь нежна» с Толей Ромашевым, с Димой Певцовым, Леной Дробышевой, Леной Захаровой.

– Но, тем не менее, эстрада занимает в вашей жизни не малое место. Ведь вы выступали на ней в таких различных образах. Даже пели.

– И пою. Сейчас, например, мне позвонили. Будет вечер Анатолия Поперечного, там, кстати, будет исполнена песня памяти Михаила Евдокимова. На этот вечер Анатолия Поперечного, который когда-то писал для Миши песни, как мне сказали, приглашён его брат Константин, который будет принимать участие. Песни, написанные Поперечным, мы вместе исполняли с Евдокимовым на его передаче «С лёгким паром» вдвоём. Я, по-моему, принимала участие в трёх передачах. Миша меня всё время приглашал. Была такая передача «Колесо истории», в которой я тоже участвовал, где разыгрывали сцены. Её вёл Якубович. Много было разных проектов, но всё в прошлом… В настоящем только театр, антрепризные спектакли и если есть съёмки.

– Чем для вас, Юрий Николаевич, привлекателен антрепризный театр?

– Конечно, собираются профессиональные актёры. Прежде всего важна атмосфера в коллективе, чтобы было уютно, удобно. В стационарном порой много посторонних людей. А в антрепризе – профи, известные, популярные артисты, которым друг от друга ничего не надо. Они пришли играть спектакль. У них нет зависти, ничего. Нет такого момента, как в стационарном театре: «Ах! Ему дали роль, а мне не дали! Она больше играет, а я – меньше».

В антрепризном спектакле этого нет. Приходят независимые, свободные актёры. Их пригласили. С ними заключили контракт, и спектакль они играют в удовольствие. Они отыграли, получили деньги и уехали. Так должно быть. Актёр должен быть независим. Как и каждый человек, живущий на земле.

А если стационарный театр – значит, зависимость. Я должен выходить на работу, на репетицию. Если тебе режиссёр предложит роль, ты не имеешь права отказаться. Почему? Я могу отказаться. Я – свободный человек. Я не хочу играть эту роль.

А в театре я обязан. Нужен актёр, а кто будет играть? Идёт распределение ролей, ставят одного, третьего, чётвертого, шестого. А я не хочу играть эту роль. Я хочу играть другую. А режиссёр говорит: «Нет, ты играешь эту».

А в антрепризном спектакле меня приглашают и говорят: «Вы хотите играть вот эту роль? Хотите. Вот вы будете получать столько-то» Я говорю: «Хочу». Мне про другую не говорят. А я про неё и не знал. За ту роль, на которую я согласился, я получаю деньги, которые меня устраивают. Может, не такие большие, но устраивают. По отношению к стационарному театру это и заработок, и поездки.

Стационарный театр очень трудно вывезти на гастроли. Антреприза – пожалуйста. Собрались актёры, сыграли. Минимум декораций. Дело не в декорациях, в конце концов. Дело в том, как актёры играют. У нас спектакль с Ирой Муравьёвой - актёры меж собой. Мы играли «Водевиль». На сцене четыре человека. Поём, танцуем. Зрители видят, что мы живём, делаем не под фонограммы. Конечно, это подкупает. Раньше на площади артисты работали, площадные театры. Они переезжали из города в город. Шатёр и всё. И шло представление, захватывающее действо. Артист играет.

Приходишь в компанию, говорят: «Ой, артист. Покажи что-нибудь». Актёр должен что-то показать. Он не скажет, что у меня там, на рабочем месте рубанок, пила, инструменты. Артист - он вот, всё в нём. Он может спеть, сплясать, фокус показать, рассказать смешной рассказ.

В стационарных театрах контрактная система. Вот неугоден актёр или актриса, его могут взять и из штата перевести на договор, и он ничего не сделает. А потом договор с ним не продляют. И он не в праве это оспаривать ни с кем. Потому что он не нужен театру. Театр - очень суровый организм.

Я был свидетелем таких трагедий!

Вот взяли тебя в штат, ты артист штата. На год-два заключают с тобой контракт. Прошло это время, если ты неугоден режиссёру, дирекции, то с тобой заключают разовый договор. Тебя выводят из штата, чтобы с тобой, грубо говоря, можно было проще расправиться. А спустя время с тобой договор просто не заключают. Ты остаёшься вне работы.

В антрепризе ты к этому готов внутренне. Сегодня играешь, завтра – нет. Но ты к этому внутренне готов.

А в театре вроде хорошо было, а сейчас и это проходит. Сейчас просто так никто никого держать не будет. Ни за какие заслуги, достижения. Не знаю, может, есть такие театры, академические, где люди, которые отдали театру всю жизнь, числятся, приходят, получают свою зарплату. Таких театров осталось очень мало. Сейчас за всё нужно отрабатывать. Если есть у хозяина театр – ты возьми и плати. Каждый человек сейчас считает копеечку. Что этот у меня делает? А нужен ли он мне? Если не нужен, зачем я его буду держать, платить ему зарплату? Театр – это и костюмеры, и билетёры, и вахтёры. Смотрите, скольких людей кормит труппа.

А в антрепризе собрались пять человек. Нам никого не надо. Директор, осветитель, помреж. Приезжаем в город, директор или продюсер берёт монтировщика сцены, ставят декорации, просят реквизиторов. Костюмеры, правда, иногда есть. Иногда берут гримёров.

Сейчас выехать куда-то – одна дорога сколько стоит! Проживание в гостинице. И сейчас это всё подсчитывается.

Это наша жизнь. Мы живём теперь в другом обществе. Другой строй, всё другое. Людям нашего поколения сложно перестроиться, понять эту методику. Частные магазины, частные рестораны, частные парикмахерские, школы.

– В фильме «Доживём до понедельника» режиссёр прислушивался к вашим советам. Как это могло произойти?

– Режиссёр Станислав Ростоцкий снимал школьников. А я, Игорь Старыгин и Ольга Остроумова были студентами театральных вузов. А в основном были школьники из разных московских школ. Мы только «вчера» окончили школу, и всё, что происходило в школе, помнили, и нам легко было окунуться в эту атмосферу. И поэтому все, что мы не предлагали режиссёру, свои какие-то находки или какие-то репризы поведения и общения, хохмочки - всё это он оставлял, потому что это всё органично входило в сюжет фильма. Мы ничего не выдумывали. Просто мы вспомнили о школе, которую закончили совсем недавно. Это было просто. А Ростоцкий – большой, великий режиссёр. «Дело было в Пеньково», «Майские звёзды», «Белый Бим – чёрное ухо», «А зори здесь тихие» – вот картины этого режиссёра, которые говорят сами за себя. Он у всех на слуху. Включите и проверьте.

– Ваши пожелания всем любителям вашего творчества в городе Бийске Алтайского края?

– Я хочу пожелать своим осипшим голосом, так как много вчера поработал, но не с похмелья, жителям города Бийска здоровья, счастья и благодарю вас за то, что вы меня помните по каким-то картинам. А я постараюсь не огорчать вас своими работами в дальнейшем. Будьте здоровы и счастливы. Премного вам благодарен за ваши внимание и любовь ко мне.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru