Туризм / Алтай / РИФформа / Артисты

МАКСИМ ДРОЗД:

«ЛУЧШЕ ВООБЩЕ НЕ ЗАРАБАТЫВАТЬ, ЧЕМ ХАЛТУРИТЬ»...

Евгений Гаврилов: – Максим Георгиевич, несколько слов о ваших последних работах.

Максим Дрозд: – На киноэкране должен выйти «Step by Step», который снял Игорь Коробейников, где я играю одинокого олигарха с тремя детьми. По сюжету влюбляюсь нежную, трогательную, беззащитную учительницу музыки.

Что касается телевидения, то сейчас снимается проект, где играю человека, который готовит покушение в 1941 году на Сталина.

В Питере снимается проект «Два товарища» на сценарий Елены Цвентух - довольно весёлая авантюрная история про двух друзей, один из которых бывший опер, а второй – взбалмошный, эмоциональный учёный, который решил организовать детективное бюро. И вот на протяжении 8-9 серий мы ведём разные расследования.

– Есть ли у вас проекты, связанные с театром?

– Я очень хорошо отношусь к театру, но, к сожалению, больше десятка лет не был на сцене. Может быть, когда-нибудь что-то и сделаю в театре.

Последний раз, когда выступал, «я был причудливо кудряв и носил рубаху в петухах». Это было лет 15 назад. Я работал в Ермоловском театре. А почему ушёл? Жить надо было, деньги зарабатывать.

Если говорить о ролях, которые с удовольствием сыграл бы, то это – «Ричард III» Шекспира. Роль полна страстей, любви и ненависти. С удовольствием сыграл бы «Что случилось в зоопарке?» Эдварда Олби.

Меня приглашали в театр. Не знаю, насколько предлажения были серьёзными или несерьёзными – не успел проверить. Мне пришлось их отклонить, потому что был занят так называемым телевидением.

– У вас уже приличная фильмография…

– Да дерьма там половина, честно скажу! Были ничего проекты «Хорошие парни», «Тайная стража». Пара односерийных проектов. Вот и всё. Так что хвастаться-то нечем.

– Отличаете ли вы игру в сериалах и полном метре?

– В полном метре снимался один раз в жизни, и то это очень сложно назвать большой картиной. А во-вторых, играть нужно везде одинаково.

– Чем запомнилась учёба во МХАТ?

– Мне привили там вкус. Такие педагоги, как Алла Борисовна Покровская, Авангард Николаевич Леонтьев, Александр Васильевич Феклистов, Игорь Яковлевич Золоторицкий. Главное – вкус, а остальное ты пытаешься взять сам. Либо берёшь, либо не берёшь. Тебе всё могут там дать.

– Самый грустный эпизод, связанный со МХАТом?

– Наверное, когда понимаешь, что ты заканчиваешь институт. Но, наверное, не этот… Не знаю…

– Почему вы выбрали профессию актёра?

– Это было, как ножницы по бумаге. На юрфак идти? Прямо идти или в артисты? Решил пойти в артисты и поехал в Москву. А почему бы не попробовать?

Драматических кружков моей жизни не было. Я не поступил и пошёл в армию. Только после неё поступил.

– Помните ли, как вы пришли в спорт?

– Мои первые тренеры – Петров и Глазков. А как пришёл? Я переезжал из школы в школу и меня обижали. И поэтому решил пойти в секцию бокса. Пришли какие-то успехи. Я нормально к спорту относился.

Потом ушёл в армию. И до сих пор занимаюсь спортом, физкультурой. Потому что без этого никуда. Нужен хороший тонус и настроение.

У меня нет страсти к спорту, а страсть чувствовать себя хорошо. Поэтому хожу в спортзал.

А чувствую себя всё равно отвратительно. У меня была боксёрская серия, я пришёл в спортзал и говорю тренеру: «Колечка, руки у меня не летают, правая болит, ножки не прыгают». А он мне: «А тебе сколько лет?» – «Сорок второй». – «А ты что хотел? Возраст уже, возраст…». 42 – это не 25 и не 30.

– Чем запомнилась армия?

– У меня только всё позитивное связано с армией. Я служил в разведроте ВДВ. Всё было нормально, никаких космических требований: 12 раз должен подтянуться и сделать 8 подъёмов с переворотом. Норма ГТО. Но быки у нас здоровые были, просто сами по себе.

Помню, посадили меня на «губу» на 10 суток, и я подумал: «Вот отосплюсь!». В армии бегаешь всё время, как лошадь. Два года туда и обратно. Турник, штанга и всё.

– Что дают физические занятия?

– Когда люди устают эмоционально, их чаще посещают дурные мысли, а когда люди устают физически – дурные мысли реже посещают. Это моя маленькая догадка.

– Читаете ли вы что-либо?

– Честно скажу, что последнее время ничего не читаю. Читать нужно до 30-35 лет, а потом нужно всё это переваривать. А потом надо читать в 45.

– Что вами было прочитано, чтобы потом осмыслить?

– Лучше скажу о том, что неосмысленно. Знаете, «Жизнь Арсентьевых», роман Бунина? Там есть такая сцена: младший сын уезжает в город жить. Ему запрягают телегу, он садится, мама его целует: «Сыночек, держись». Телега тронулась, поехала. И вдруг отец говорит: «Стой!» Догоняет телегу и говорит: «Сыночек, запомни: нет беды более, чем печаль». Вот это я так и не осмыслил.

– Насколько знаю, вы резко отрицательно относитесь к философии типа Коэльо?

– Я не понимаю: какой же Коэльо философ?! Как можно серьёзно об этом говорить? Может, писатель? Я его и писателем с натягом называю. А тем более философом. Сравнивать Коэльо и того же Гессе абсолютно невозможно. Это как сравнивать Бетховена с Пупкиным, который играет в придорожном ресторане.

Его философия мелкая, всё приблизительно, всё на поверхности. Попкультура – легко доступная культура, литература, где ни одного сложносочинённого предложения. Всё обобщённо, ни о чём конкретно, ни о чём в глубину.

Корни вниз растут – так устроено природой. Деревья, кустарники, трава растут в глубину. А это как виноград, который тянется по фасадам зданий. Ни о чём серьёзном не задумывается.

– К попкультуре можно отнести сериалы?

– Это как эрзац, крохи сути, за которые можно схватиться. За какие-то человеческие отношения, проявления. Эти крохи в сериалах. Обычно всё на поверхности и упрощённо до аморальности.

– И, тем не менее, вам приходится в них играть.

– Да, мне приходится – что делать? Не могу сказать, что очень люблю свою профессию на сегодняшний день. Но иногда мне очень нравится этим заниматься.

– Какие бы из современных фильмов вы отметили?

– «Свои» Месхиева, «Русское» Лебединского, «9 рота».

– Как вы вернулись в профессию?

– Извините, но это тайная информация.

– Вы относитесь к той категории, которая не воспринимает телевидение?

– Я не смотрю телевизор. Но краем глаза всегда увижу что-то интересное, новое. В какие-то периоды включаю телевизор. Я не циник. Вижу, как появляются новые хорошие артисты, или не среднестатистический сериал, который отличается от всех остальных. Это не так, что я работаю и в бухгалтерии только деньги получаю.

Но те люди, которые стоят во главе так называемого производства, всего, что идёт на каналах, мне кажется, в большей своей части ленятся умственно, морально, духовно. И в большей степени – непрофессиональные.

Многие люди на телевидении взялись ниоткуда. Как я. Десять лет ничего не делал и взялся. И меня снимают! Поразительно!

Есть люди, которые занимаются креативом, придумывают. Они вообще никакого отношения к искусству не имеют. Они как-то попали в это телевидение и считают, что они уже моцарты, бетховены и всё знают про искусство. А спроси у них: «Какой последний фильм снял Висконти?» Они: «Шо? Какой такой Висконти?»

– Торжество непрофессионалов?

– Да, за редким исключением.

– Может ли что-то измениться в ближайшее время?

– Думал, что кризис посдувает непрофессионалов. А как всегда в нашей жизни оказалось что? Чем у людей меньше мозгов, тем они пронырливее, и опять оказываются у руля.

Я был уверен, что кризис дан был на выживание. Будет востребовано качество, люди будут уповать на него. Ни фига! Выживают те, кто на связях.

– По каким качествам вы выбираете себе друзей?

– Мне интересен человек тем, что он знает то, чего не знаю я. И мне есть о чём с ним поговорить, есть что спросить. Есть то, что он мне может объяснить.

Мы тянемся к похожим людям, но с другой стороны, мы тянемся к непохожим. С одной стороны – к себе подробным, а с другой стороны – как бы и к себе подобным, но чтобы они больше нас знали, понимали, больше видели, могли дать какой-то совет, успокоить.

А друзей у меня очень мало.

– Вы сказали, что у вас неспокойный и ужасный характер.

– Не до такой степени ужасный характер… Я вспыльчивый, раздражительный человек. И, на самом деле, у меня ужасный характер. К смерти хочу очень измениться. Хожу в храм.

Мы же верующие люди, созданы по образу и подобию Господа Бога. И наша задача, православных христиан – хотя бы приблизиться к образу Господа, чтобы к смерти стать чуточку лучше. Почистить, очистить себя, подготовить. Это – моя основная задача.

Впервые обратился к церкви в 16 лет. Пришёл в Покровский монастырь города Киева. Меня потянуло туда. Это было осознано и связано с какими-то настроениями.

– Как вы относитесь к фильмам с насилием и убийствами?

– Да невозможно всё это смотреть. Заставь Моцарта всё время писать, писать, писать, писать и его музыка, в конце концов, будет повторяться. Будет становиться одинаковой. Что-то будет меняться, из системы выходить, но тема будет одна и та же.

Так же и люди, которые производят эти сериалы: они не меняются, делают одно и тоже. Им кажется, что они делают это хорошо, но от самой темы уже тошнит. Взрывы, посад, бандиты.

Каналы между собой всё распределили: Один – про любовь к родине, второй – про любовь мужчины к женщине и наоборот, третий – криминальный канал, четвёртый – мистический. Мне кажется, что это ерунда. Не знаю, зачем они об этом договорились?

– Какая тема всегда позитивна?

– Любовь к родине. Фильмы, подобные «Они сражались за родину».

Что я помню из своей жизни? Помню глаза Тихонова под музыку Таривиердиева с голосом Копеляна. Это у меня в сознании, умирать буду.

Помню глаза Олега Ивановича Янковского, который под музыку Рыбникова идёт по лестнице к Господу Богу и в результате уходит.

Глаза Шукшина, когда он говорит: «А есть ли оно в этой жизни, счастье?»

Вот – три самых ярких кинематографических воспоминания за 41,5 года.

Помню, как Бондарчуку сын кричит, когда тот говорит: «Так я же твой папка». И ребёнок взрывается: «Папка! Я нашёл тебя!» Всё! Конец.

Или в фильме «В бой идут одни старики»: «Командир, я сел».

Может, люди перевелись, которые это делают? Потому что люди, подобные вышеназванным, от инфаркта умерли, у них сердце не выдержало этой гадкой, ненавистной жизни. С этими клерками, которые решают – снимать или не снимать.

Они все поумирали от инфаркта! Даже такие монстры, как Бондарчук, который был вхож в Кремль. Им так тяжело было нести собственную правду, своё ощущение жизни. Между двуличных людей, которые их окружали. Им было жить тяжело. Если человек пытается честно жить, ему всегда тяжело.

Естественно, знаю, где я халтурю, потому что не могу не схалтурить. Но любая халтура даётся потом такими откатами! И думаешь: лучше вообще не зарабатывать этих денег, чем зарабатывать и халтурить.

Есть, конечно, отдушины.

– Вы не думали о режиссуре?

– Какая может быть сейчас режиссура, если в стране нет кино? Режиссура в сериалах? А режиссура в сериалах – общий план, средний, и всё. А с актёрами работать не получится. Потому что они десять минут в день снимаются.

Режиссер – это, прежде всего, работа с актёрами. Это выстраивание какой-то тональности, взаимоотношений между партнёрами. А на это нет времени на площадке в сериалах.

Поэтому режиссура на сегодняшний день заключается в крупном, среднем плане. В лучшем случае панораму проведут – и вся режиссура!

Вера, Надежда и Любовь спасут кинематограф. Главное – не ломаться и верить. Другое дело – без крайностей. Не биться головой о двери. Тогда с ума сойдёшь и близких людей оставишь сиротами.

– Ваши пожелания любителям хорошего кино в городе Бийске Алтайского края?

– Надо иногда заходить в видеосалоны и брать любимую классику. Это многое даст. Я собираю всю классику. Начиная от Висконти, Бергмана и заканчивая советскими «12 стульями», «Берегись автомобиля», Гайдаем, Рязановым.

Надо брать эти фильмы и смотреть. И, наверное, эта энергия, которая приносит зрителю удовольствие, во что-то перейдёт, и начнут снимать такое же кино.

Не может же в стране, которая обладает таким интеллектом, потенциалом знаний исчезнуть в никуда кино! И эта страна не может смотреть «Бензопилу–4» и «Перевозчика–8».

Энергия не уходит в никуда. Она обязательно во что-либо перейдёт. Смотрите нашу добрую классику! 60-х – 90-х годов. Там есть удачи.

Использование материалов без указания ссылки на сайт запрещено

fdpp-tyrizm@yandex.ru